Создание империи

По этой теории, являющейся одной из основных идей «Политики» Аристотеля, народ должен обладать достаточным авторитетом, чтобы не быть угнетаемым вельможами; богатые и знатные фамилии должны пользоваться значительной властью, но с условием употребления ее на общее благо, и подавать пример гражданских доблестей. Магистрат, если это необходимо, может властвовать над всеми другими с титулом президента, облеченного обширными полномочиями, но при условии, что он будет выбираться между лучшими гражданами республики, управлять по законам и сам первый соблюдать их. Закон должен был быть истинным безличным владыкой в республике. Без этого необходимого противовеса противоположных принципов демократия выродилась бы в демагогию, аристократия в олигархию, монархия в азиатский деспотизм, худшее из всех правлений, годное только для выродившихся народов Востока, но не для благородной расы эллинов. Эта теория Аристотеля, которую принял Полибий, изучая римское общество эпохи Сципиона Эмилиана, распространялась все более и более и, по-видимому, должна была примирить антимонархические и аристократические течения римской истории с новыми демократическими течениями; в ней надеялись видеть выход из тех политических затруднений, в которых республика билась уже пятьдесят лет.

Мечта Цезаря о «перикловском» Риме

Очень вероятно, что Цезарь был склонен тогда, подобно почти всем знатным, принадлежавшим к народной партии, к идеям соглашения аристократии и демократии в духе Аристотеля и Полибия. Возможно, что он мечтал о свободной и победоносной республике, артистической и образованной, как Афины, но более обширной и более могущественной, которая, управляемая энергичной, свободной от кастовых предрассудков и духа традиции аристократией силы, сделает Италию, с помощью среднего класса, метрополией богатства, искусства, знания, красноречия, свободы. Впрочем, даже если бы у него не было этой склонности, личные интересы толкали его на путь умеренности.

Его денежные затруднения

Его личного состояния было недостаточно для значительных издержек, которых требовала политическая жизнь, и Цезарь с некоторого времени был принужден делать много долгов. Так как его фамилия имела большие связи во всадническом сословии, ему нетрудно было делать займы, потому что многие из богатых откупщиков охотно давали в долг молодому племяннику Мария, которому все предсказывали блестящую будущность, даже если не были уверены в обратном получении своих денег. По существу, эти займы политических деятелей были для богатых финансистов скрытым подкупом, ловким средством приобретать влияние на правительство, оставаясь чуждыми борьбе партий. Но Цезарь мог рассчитывать на могущественную финансовую поддержку всадников, только сохраняя их доверие, а он потерял бы его, если бы слишком скомпрометировал себя в начавшемся демагогическом и революционном движении.

Действительно, он не проявлял никакой деятельности во время своей квестуры. Оставаясь все время в Риме, он ограничивался оказыванием почестей памяти своего дяди, почестей, которые могли быть рассматриваемы как революционные выступления с точки зрения строгого права, потому что Марий был осужден, но которые привлекали к Цезарю всеобщие симпатии.

Его уважение к Марию

Все признавали, что герой Раудийских полей заслуживает быть поставленным в ряду великих исторических лиц на то почетное место, какое похитила у него партийная ненависть. Потеряв в этот год свою жену и свою тетку, вдову Мария, Цезарь осмелился нести статуи победителя кимвров в печальной процессии.[454] Потом он отправился в Испанию в качестве квестора претора Антистия Ветера.[455]

Клодий в лагере Лукулла

Помпей, напротив, остался в Риме, чтобы работать там над падением Лукулла, устремившегося весной в Армению со своей обычной неосмотрительностью и ведшего с собой свою маленькую армию недовольной, усталой, искусно подготовленной офицерами, дружественными Помпею. Между этими предателями, сеявшими дух возмущения в легионах, был даже деверь Лукулла, Публий Клодий, молодой человек из знатной и бедной фамилии, который думал обогатиться политикой[456] Таким образом, Лукуллу изменила даже собственная семья; и однако он решился на дерзкое предприятие, пытаясь завоевать со своей маленькой армией другую обширную империю. Был ли он до такой степени ослеплен своими успехами, что не знал всех этих интриг и шел по краю пропасти, не замечая их? Вещь весьма возможная, но недостаток документов, которыми мы располагаем относительно этой экспедиции, позволяет нам объяснять поведение Лукулла только гипотезами, вместо того чтобы предложить другое объяснение. Могло быть, что Лукулл, зная о недоброжелательстве своих офицеров и не решаясь подавить его суровыми мерами, решил со своей обычной смелостью идти вперед от опасности и задушить недовольство своей армии таким блестящим успехом, как завоевание Армении.

Битва при Арсаниаде