Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный

Он стоит на берегу моря, под морем, и зовет ее по имени — а имя ей Нефита — и ждет, пока легкий ветерок не обовьет его с моря, называя имя, которое является его именем.

Тогда он склоняет голову и чувствует ее присутствие вокруг себя.

— Как живется тебе, любимая? — спрашивает он.

В воздухе раздается сдавленное рыдание, прерываемое монотонным блеском прибоя.

— Хорошо, — слышится ответ. — А тебе, мой повелитель?

— Лучше я буду правдив, чем вежлив, и отвечу «плохо».

— Оно все еще плачет в ночи?

— Да.

— Я думала о тебе, когда струилась и текла. Я создала птиц, чтобы они были со мной в воздухе, но их крики или резки, или печальны. Что могу я сказать тебе, чтобы быть вежливой, а не правдивой? Что я не устала от этой жизни, которая не жизнь? Что я не мечтаю больше стать женщиной, а не просто дыханием, цветом, движением? Что я не мечтаю дотронуться до тебя и почувствовать твое прикосновение к моему телу? Ты ведь знаешь, что я могу сказать, но ни один бог не обладает всемогуществом. Мне не следовало бы жаловаться, но я боюсь, мой повелитель, я боюсь того сумасшествия, которое иногда находит на меня. Никогда не спать, никогда не есть, никогда не дотронуться до твердого предмета. Как долго это уже продолжается?..

— Много веков.

— … Я знаю, что все жены — ведьмы по отношению к своим мужьям, и поэтому прошу у тебя прощения. Но кому еще могу я пожаловаться и посетовать, как не тебе?

— Хорошо сказано, моя Нефита. Хотел бы я обнять тебя вновь, потому что я тоже одинок. Но ты ведь знаешь, я пытался это сделать.

— Да. Когда ты победишь То Что Плачет, ты призовешь к порядку Анубиса и Озириса?

— Конечно.

— Пожалуйста, не уничтожай их сразу же, если они могут помочь мне. Смилостивься над ними немного, если они отдадут меня тебе обратно…

— Возможно.

— …потому что я так одинока. Я бы так хотела, чтобы мне можно было уйти отсюда.

— Ты захотела себе мир, окруженный водой, чтобы выжить. Ты потребовала целый мир, чтобы заниматься им и не скучать.

— Я знаю, знаю…

— Если бы Озирис не был таким мстительным, все могло бы быть по-другому. А сейчас, ты ведь знаешь, я должен буду убить его, как только решу вопрос с Безымянным.

— Да, я знаю, я согласна. Но Анубис?

— Время от времени он пытается убить меня, что не так уж и важно. Может быть, я прощу его. Но моего Ангела с головой птицы — никогда.

Принц Имя Которому Тысяча (среди прочих имен) садится на камень и смотрит в воду, а потом вверх, в море. Огни лениво плещутся над его головой. Высокие вершины гор уперлись своими пиками в бездонную глубину. Свет — бледный и рассеянный, как будто отовсюду. Принц кидает плоский камешек таким образом, что он делает блинчики на воде перед ним.

— Расскажи мне опять о днях той битвы, тысячу лет тому назад, — говорит она, — о днях, когда он пал, тот, кто был твоим сыном и твоим отцом, самым могущественным воином, когда-либо существовавшим, чтобы бороться за шесть рас людских.

Принц безмолвно глядит на воду.

— Зачем? — наконец спрашивает он.

— Потому что каждый раз, когда ты рассказываешь об этом, ты непременно предпринимаешь какое-нибудь новое действие.

— …И оно оканчивается новой неудачей, — возражает Принц.

— Расскажи же, — просит она.

Принц вздыхает, и небеса, в которых плавают яркие рыбы с прозрачными животами, ревут над его головой. Он вытягивает вперед руку, и камешек вываливается из нее в море. Ветер затихает и возвращается, лаская его.

Он начинает рассказывать.

Ангел Дома Огня

Вверх смотрит Анубис, видя смерть. Смерть — это тень черной лошади, которую отбрасывает она.

Анубис смотрит, схватившись за свой посох обеими руками.

— Хайль, Анубис, Ангел Дома Мертвых, — раздается голос, глубокий и вибрирующий, как песня, разносящаяся по Большому Залу.

— Хайль, — мягко отвечает Анубис, — Повелитель Дома Огня, которого нет больше.

— У тебя здесь все как-то переменилось.

— Прошло много времени, — говорит Анубис.

— Ты прав.

— Могу я спросить, как твое здоровье сейчас?

— Я нахожу его вполне удовлетворительным, как и всегда.

— Могу я спросить, что привело тебя сюда?

— Да. Можешь.

Наступает пауза.

— Я думал, что ты мертв, — говорит Анубис.

— Я знаю.

— Однако я рад, что тебе удалось остаться в живых после той смертельной резни.

— Я тоже. Много веков заняло у меня возвращение из того места, куда я был закинут в результате такого идиотского использования молота. Как ты знаешь, я отступил во внекосмическое пространство за мгновение до того, как Озирис нанес свой удар, который разбивает солнца. И меня закинуло дальше, чем я намеревался, в мир, который не является миром.

— И что ты делал все это время?

— Возвращался.

— Ты один, Тайфун, из всех богов мог выжить после такого страшного падения.

— Что ты пытаешься сказать?

— Сет Разрушитель, твой отец, погиб в этой битве.

— Айииииии!

Анубис затыкает себе уши и закрывает глаза, не обращая внимание на то что, что посох падает на пол. Крик, звучащий по всему Залу, — это раздирающий душу крик, получеловеческий, полузвериный, и его больно слушать даже с зажатыми ушами.