Созданные для любви

И мы с ним до самого вечера дружно клеили обои, распевая на два голоса: «Я начал жизнь в трущобах городских, и добрых слов я не слыхал. Когда ласкали вы детей своих, я есть просил, я замерзал. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват…», а ночевать поехали к Пете. Я так устала за эти дни, что меня сморило сразу после любовных утех – Джуниор был как-то особенно пылок сегодня. Обычно он засыпал первым, а я лежала и слушала, как он размеренно дышит, как ровно стучит его сердце – словно рядом работала мощная машина, вырабатывающая тепло: ему всегда было жарко, а я вечно мерзла. И в этом мы не совпадали. Но сегодня Джуниору явно не спалось. Он что-то спросил у меня, но я смогла только невнятно пробормотать, засыпая. Он тихонько рассмеялся, поцеловал меня в макушку, а потом прошептал – как ни странно, это я услышала: «Я люблю тебя, Кошка!» Потом повторил с какой-то мрачной обреченностью: «Я люблю тебя». И простонал: «Господи, как жить?!»

И тут мне стало страшно.

Я кинулась в объятия Пети Лыткина под влиянием минутного порыва и даже не думала, что наш роман затянется надолго. Он получит меня, успокоится и отстанет, а я развлекусь немножко и приобрету хоть какой-то женский опыт, а то, что это – тридцать лет, а живу, как монашка! Но Петя почему-то не успокаивался, а явно привязывался ко мне все сильнее, и вот вам: «Я люблю тебя!» Я впервые осознала, что выпутаться из этих отношений будет невероятно сложно. Нет, Джуниор мне нравился, что скрывать! Особенно в постели. Но разговаривать нам было как-то не о чем: его мало интересовали музейные дела, а меня – бизнес. Я даже толком и не знала, что это за бизнес! Правда, Петя рассказывал про свои дела еще меньше, чем я про Усадьбу. Мы оба оказались довольно закрытыми людьми. Но если я легко обходилась без Джуниора, забывая о нем, как только он исчезал с глаз, то он помнил обо мне всегда. Я словно вынесла его за скобки своей настоящей жизни, но сейчас эти скобки начали потихоньку ломаться, разваливаться по кирпичику. Я поняла, почему так завелась по поводу ремонта – это было вторжение в мое личное пространство. Но довольно скоро выяснилось, что Джуниор проник в это личное пространство гораздо дальше, чем мне представлялось.

Но сначала мы в очередной раз поругались – из-за машины, которую он мне хотел подарить на день рождения. Первая подобная ссора случилась у нас недели через две после того, как мы начали встречаться: Джуниор решил осчастливить меня серьгами! Я открыла бархатную коробочку:

– И что это за камни?

– Сапфиры!

– Красивые серьги. И дорогие, наверно?

– Ты стоишь куда дороже!

– Конечно. Но я не продаюсь.

Я встала, положила коробочку с серьгами на подушку, взяла в охапку свою одежду и удалилась в ванную. Когда я вышла, совершенно одетая, Джуниор ждал меня у двери. Даже трусы не надел.

– Лена, послушай! Ну, послушай же! Я не имел в виду ничего такого, о чем ты подумала, клянусь! Просто… у нас сегодня годовщина… И я хотел…

– Какая еще годовщина?!

– Год назад мы познакомились.

Я слегка покраснела, но не могла так быстро сдаться, слишком уж разогналась:

– Я встречаюсь с тобой только потому, что сама так захотела!

– Я знаю.

– Ты – просто мой каприз, и все!

– Как скажешь.

Мы стояли очень близко друг к другу, и эта сцена была как бы перевертышем нашего самого первого свидания: я полностью одета, а он голый. Джуниор обнял меня и притянул к себе:

– Я согласен быть чем угодно, хоть ковриком под твоими ногами!

В общем, напрасно я одевалась. Не знаю, куда он дел серьги – наверно, вернул в магазин. Сапфиры были такие красивые…

А сейчас Джуниор не слушал никаких возражений:

– Я видеть не могу, как ты разъезжаешь на этой колымаге!

Музейный шофер теперь водил наш автобус, а я сдала на права и стала сама себе водителем. Ну да, машина старая, но вполне еще на ходу. Но Джуниор так обиделся и расстроился, когда я попыталась отказаться, что пришлось принять подарок. Я подумала, что меня не поняла бы ни одна нормальная девушка, которая давно сверкала бы бриллиантами и куталась бы в соболя, разъезжая по нашему захолустью на каком-нибудь кабриолете. К счастью, это оказалась вполне скромная с виду «Хонда Джаз» – конечно, голубая. «Под цвет твоих глаз!» – нежно сказал Джуниор, вручая мне ключи. Я только вздохнула: сама бы я купила бежевую, серую или вообще черную. Теперь он звонил мне еще чаще, проверяя, как я доехала. Я чувствовала, что меня затягивает в омут, и не представляла, как выбраться. Может, надо вести себя по-другому? Цепляться за него, ревновать на каждом шагу, звонить через пять минут, чирикать о своей невероятной любви, влезать в его дела, пытаться им руководить – в общем, выносить ему мозг? И тогда он озвереет и сам меня бросит? Но я категорически всего этого не умела.