Созданный монстр (СИ)

Грубый удар о выбил наваждение, но полиморф вспахал собой каменистую почву. Вздыбилась в небо туча кристаллов, прочертило по земле длинную борозду.

Спокойней… Страх портит тело. А порченное тело не дойдет до колыбели.

Вспышка двигателей резко задрала машину в воздух, отрывая от царапающих камней. Тяжелый пресс удушливого вакуума мигом успокоил брыкающееся сознание. Песня пришла потом. Тихая колыбель, прокрадывающася лаской под жадное подавление воли.

«Но я не хочу».

«Хочешь».

Ласковые пальцы скользнули по несуществующей шее. Чуть сдавили, расслабились, скользнули когтями.

«Нет! Пожалуйста! Отпусти».

«Ты хочешь. Хочешь… Ты всегда хотел. Ты думал об этом…»

Туман прошелся по телу, груди, обвивая остатки души мягким коконом сна.

«Нет! Не надо».

«Надо. Тише…»

Объятья пустоты облегали каждый нерв. Каждое воспоминание забытого человеческого тела. Подарили остатки чувств холодному грубому металлу.

«Но…»

«Тш…»

Касание губ прервало возмущение. Улыбка подарила остатки спокойствия. Умиротворяющая радость и сытое довольство щедрой покорностью.

…

Да. Вот так. Тише.

Маленький, хрупкий, хороший человечек.

Ты пришел сюда сам. Пришел один. Ты звал меня. Манил меня. Просил меня. Все просят меня. Когда им плохо. Когда они больны. Когда нет никого иного, чтобы их спасти.

Мы приходим в тиши. Когда погасли все звезды. Мы забираем, то, что слышит нас. Мы спасаем.

Заблудшие души. Негодны никому. Не прижившиеся нигде.

Мы ваш дом. Ваш покой. Ваша радость и грезы. Ваши сны и свобода. Мы тот блеск, что опутает вас в липком страхе ночи. Мы заберем весь ваш страх. Мы насытимся болью. И не оставим одних умирать в тишине.

Мы придем. В каждый дом. Заберем, все что наше. И очистим от гнили ваши с миром умы. Мы вас видим, вас знаем, лучше всех кто вдруг рискнет посмотреть.

А потом, когда ярко сверкнут ваши души, вы опомнитесь. Снова. Чтобы жить среди нас. Видеть лучше, как явно. Чуять резче всю мразь. Избегать, что вас гложет. Уходить от беды. Вы научитесь слышать, как не слышали раньше. Вы узнаете мир, каким был он до вас. Мы покажем, научим, расскажем… Лишь за то, что ты будешь весь наш.

«Вай. н? В.йон?! Сл. шишь м. ня?! Вай-…»

Шипение сигнала прервалось помехами, а потом выключилось совсем, потонув в череде искрящегося кристалла Сердца.

Серебристая машина сама медленно остановилась перед подъемом и перетекла в вертикальное положение. Текучим, плавным скольжением освободились руки. Распрямились мощные ноги, медленно подняли тело с колен. Все двигатели развернулись, спрятались, утекли вглубь конструкции, а полиморф сделал первый шаг на возвышенность. Легкий, текучий и словно бы невесомый. Голова освободилась от броневых пластин шлема, тело развернуло поцарапанную броню, оголяя мягкий металл, бросая на грани льда синеватые отблески Сердца и замершие яркие белые огни светокристаллов.

Помехи мешали песне. Машина выключила все входящие сигналы.

Шаги казались медленными. Полиморф принялся карабкаться на вершину насыпи, помогая себе руками.

Сонное сознание уже не брыкалось. Его баюкали ласковые руки. Гладили внутри кристалла по голове, укачивали на маслянистых жгутах текучего гамака.

Шаг за шагом вверх. Спокойно и размеренно. Только вперед, туда, куда смотрит остаток личности, куда она задает направление, а она хотела вверх, на гребень этих каменистых холмов. Откуда должен открыться далекий вид.

Что-то дернуло в памяти. Друг. У него был друг, которому хотелось бы все это показать. А лучше забрать с собой. Где они могли бы вместе забыть все как страшный металлический сон.

Друг. А как его звали?

Полиморф сделал последний широкий шаг и вынес свой корпус на гребень холма.

Пришел. Почти пришел. Добрался. Молодец.

Родной. Красивый.

Иди ближе.

А как же все-таки звали друга?

Машина обернулась назад скованным, чуть дерганным движением. Светокристаллы едва потухли, меняя цвет до обычной лазури. А пробужденное сознание попыталось настроиться на место, в которое его вынесло.

Равнина гладкой доской чернела позади. Острые скалы обрамляли пейзаж сбоку, возвышаясь с одной стороны прямо из-под ног и нависая над головой. Зализанные шпили, как стрелы указывали в одно направление. А впереди, насколько хватало дальномера и фокусировки камер, прочерчивали землю глубокие каньоны. Как и горы, они устремлялись в одном направлении, сходясь впереди, сетью прорезая поперечные тещины, но утягивая глаз дальше.

Дальше…

На серебрящиеся на горизонте руины города.

Вопрос метнулся от одурманенного сознания к процессору.

Приближение. Фокусировка.

Что за?

Шелест голосов в кристалле усилился, когда камера выхватила в обзор черные размазанные клубы тумана, воронкой выходящие из земли. Прямо из центра безумно далеко расположенного города. Они плясали, закручивались, веселились, как рой бесконечных душ, окрашенных черной мглой.

И стоило только вниманию Вайона зафиксироваться на воронке, венчающей руины, как голос в его голове улыбнулся и окликнул, казалось, весь древний туман. Спиралью взвился острый хлыст, щедро разливая вокруг ненасытную тьму…