Созданы друг для друга

И я отчетливо услышала в голове мамин голос: «Ей ничуточки не жаль. Она переживает лишь из-за того, что ее поймали». Ненавижу, когда мама говорит такое, но не стану врать: глядя на бледное лицо Иви, на мгновение я даже почувствовала злорадное удовольствие. Тем временем миссис Теннисон убрала ее телефон в свою старую страшную гобеленовую сумку, набитую путеводителями.

– Да уж, не сомневаюсь в этом, – ответила миссис Теннисон. – Но, боюсь, извинениями положения не исправить. Я оставлю ваш телефон у себя, а если вдруг вам понадобится сделать звонок в чрезвычайной ситуации, попросите телефон у партнера.

Одноклассники разбрелись по залу, и я перестаю злорадствовать из-за неприятностей Иви. Меня вдруг прошибает холодный пот. Наказания после уроков? Я открываю телефон и прокручиваю сообщения. Узнает ли миссис Теннисон? Я пытаюсь придумать, как в случае чего можно связать их с изучением культуры Лондона, но мысль о вчерашней вечеринке только усиливает пульсирующую головную боль. Нужно будет непременно пополнить баланс телефона, уменьшившийся после этой переписки.

Я кидаю мобильник обратно в сумку и возвращаюсь к тому, чем занималась с самого приезда в музей: притворяюсь, что с интересом рассматриваю экспозицию, а на самом деле пялюсь в пустоту, стараясь сохранить равновесие и побороть тошноту. Пока мне удается скрывать похмелье от одноклассников и миссис Теннисон. Но, скажу честно, это не так уж и легко. Я ждала этой экскурсии несколько месяцев, а теперь не могу насладиться ею. Мне так плохо, что кажется, глазные яблоки сейчас выпадут, а мозги вытекут через уши. И это я описала лишь то, что касается ощущений выше шеи. Желудок танцует ча-ча-ча. Мне удалось впихнуть в себя один тост по пути в галерею, и сейчас он отчаянно просится наружу.

Я замечаю лавку в зале, удобно расположенную прямо напротив огромной скульптуры. Я доползаю до лавки и с облегчением вздыхаю, плюхнувшись на прохладный мрамор. Пристально вглядываюсь в статую, делая вид, что наслаждаюсь этим шедевром, а на самом деле просто держу закрытым рот и пытаюсь усилием воли успокоить желудок. Потом вспоминаю сообщение, которое отправила утром, и мне становится хуже, хотя казалось, что хуже уже быть не может.

Справа приближается звяканье браслетов. Миссис Теннисон со своим огромным украшением присаживается рядом. Она вздыхает. Разыгрывать строгую учительницу 24/7, очевидно, весьма утомительно.

– Ну не прелесть ли?

– Потрясающе, – отвечаю я, едва взглянув на огромную скульптуру. Я видела ее в книге по истории искусства, это «Поцелуй» Родена. Скульптура огромная и чудовищно белоснежная. У меня такое сильное похмелье, что мне не помешали бы солнечные очки, чтобы эта белизна не резала глаза. Скульптура изображает двух любовников: обнаженные, они, обняв друг друга, слились в страстном поцелуе. Я молюсь, чтобы миссис Теннисон решила насладиться шедевром в тишине. Но мне не везет.

– Роден был знатоком тела, – начинает миссис Ти, вновь вздыхая. – Он передал все физические проявления влечения. Взгляни, как напряжена спина мужчины, когда он прижимает к себе возлюбленную. Да даже пальцы ее ног выражают сладострастие и негу. Каждый сантиметр этой скульптуры пробуждает страсть.

– Впечатляюще, – отвечаю я, стараясь выглядеть заинтересованной в беседе и не открывать при этом рот слишком широко.

– Знаешь, я часто представляла себя на ее месте, – говорит миссис Теннисон, и мой желудок начинает бунтовать. – Заключена в крепкие объятья – и все же хочет быть еще ближе. Его губы на ее губах, кожа к коже, страстное вожделение…

– Ужасно! – вырывается у меня, и я зажимаю рот руками.

– Что, прости? – Она резко поворачивает ко мне голову и прищуривается так, что я вижу толстый слой бирюзовых теней на ее веках.

– О, ну… – Я в панике. – В смысле, ужасно, что никто, кроме вас, не проникся так этой скульптурой.

– О да. Это так, – произносит она и опять грустно вздыхает. – Я надеюсь, хотя бы один-два человека из вашего класса сумеют действительно насладиться путешествием и почувствовать дух Лондона.

Затем она улыбнулась мне и пошла искать, кого бы еще смутить своим присутствием. Разговор с миссис Теннисон способствовал выбросу немалой порции адреналина в кровь, так что я чувствую себя совсем измученной. Я сгибаюсь и кладу голову на руки, хочу хоть одну минуту провести в тишине и покое, прежде чем придется встать и тащиться в зал поп-арта. Но мне опять не везет.

– Эй, партнер, ты в порядке? – Джейсон плюхнулся рядом на скамейку. Похоже, он давно болтался неподалеку, поджидая, пока миссис Теннисон уйдет.

– Нет, – говорю я, уткнувшись в джинсы. Мне плохо, и я слишком устала для того, чтобы лгать.

– Похмелье? Да, это отвратно, друг, – говорит он, притопывая высокими зелеными «конверсами». Клянусь, этот парень ни одной секунды не может просидеть без движения.