Созданы друг для друга

Джейсон ныряет в соседнюю дверь, это букинистический магазин, который, как оказалось, специализируется на старинных и редких изданиях. Тут пахнет как на библиотечном чердаке. С той самой секунды, как я делаю шаг внутрь и маленький колокольчик сообщает продавцу о моем прибытии, я оказываюсь в раю. Здесь однозначно лучше, чем в кофейне, где я стояла, оцепенев и превратившись в комок нервов.

Полки, забитые самыми разными книгами, занимают почти каждый сантиметр пространства, проходы между стеллажами очень узкие. Толстый серый кот дремлет в уголке на мягкой красной подушке, рядом стоит корзина с пожелтевшими изданиями – это классика от издательства Penguin. Мелодичная тихая музыка плывет по магазину, мелодия знакомая, но я никак не могу вспомнить, что это, и все равно начинаю мурлыкать в такт. Я подхожу к стеклянной витрине, где сияют тома в кожаных переплетах с золочеными обрезами. Мой взгляд останавливается на первом томе собрания сочинений Шекспира. Я вдруг понимаю, что задержала дыхание, войдя в магазин, и с облегчением выдыхаю.

Джейсон куда-то ушел. Наверное, ищет секцию с DVD (которой, конечно, нет в местах вроде этого). Надеюсь, он ничего здесь не опрокинет. Чтобы найти его, я заглядываю в ближайший проход.

В глубине магазина виднеется небольшое кафе, а за ним сцена. За столиками сидит несколько человек, они пьют чай и кофе из старых кружек. Молоденькая девушка с двумя свободными косами сходит со сцены с гитарой в руках, а на ее место поднимаются трое потрепанного вида парней, их на сцене уже ждут инструменты. Гитарист подкручивает колки на своем «Гибсоне», барабанщик устраивается в углу, за ударной установкой. Пара минут – и усилок орет, а бас-гитарист воет в микрофон. Музыка слишком громкая, она кажется неуместной в этом маленьком старомодном местечке. Но она веселая, и вскоре я чувствую, как мое тело начинает вибрировать в такт мелодии вместе полом.

Я узнаю песню с первых нот, ведь сто тысяч раз она звучала из старого родительского проигрывателя, а пару дней назад ее же пел Джейсон в том секретном скейт-парке. Я прислоняюсь к книжному стеллажу, закрываю глаза и слушаю, как парни начинают петь «Oh darling…».

Джейсон хлопает меня по плечу.

– Пошли, – говорит он.

Прежде чем я успеваю отказаться, он ныряет в лабиринт из столиков с посетителями. Мне уже кажется, что Джейсон собирается запрыгнуть на сцену и спеть (опять). Но он останавливается, отталкивает бедром свободный столик, чтобы освободить для нас место, и протягивает мне руку.

– Что ты делаешь? – шепотом спрашиваю я. Я чувствую, что все смотрят на нас. Мы стоим посреди кафе, всего в метре от музыкантов.

– А на что похоже? – отвечает Джейсон как ни в чем не бывало. – Давай танцевать.

Он хватает меня за руку, притягивает к себе, и в следующее мгновенье мы уже стоим в классической позе бальных танцев. Я чувствую себя странно в его руках, как будто мне следует быть настороже. Я жду, что Джейсон примется меня щекотать или стянет с меня штаны посреди танца. Или, может, начнет выплясывать какой-нибудь идиотский фокстрот или танго. Но Джейсон просто начинает медленно двигаться в такт музыке. Я хихикаю ему в плечо.

– Что смешного?

Это и есть веселье. Я подумала так, но вместо этого покачала головой и сказала: «Ничего». Я вдыхаю запах Джейсона, его рубашка пахнет стиральным порошком и хвоей.

Джейсон начинает подпевать басисту.

– Это должна быть наша песня.

– Да, в самый раз. Парень молит о прощении, – говорю я, закатывая глаза.

– Он не просит прощения, – Джейсон немного отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в глаза. – Он просит о доверии.

– Может, потому что он уже однажды не оправдал доверия? – отвечаю я, тоже немного отклонившись назад.

– Откуда такой цинизм?

Я чувствую, что краснею. Джейсон не сводит с меня глаз. В их синеве играют золотые огоньки.

– Это ты вдруг чересчур сентиментален!

– Ну прости, – беззаботно говорит Джейсон. – Я думал, ты веришь в любовь и всю эту ерунду.

Он притягивает меня обратно и прижимает к себе. Он теплый. Я чувствую, как это тепло волнами накатывает на мое тело и разливается по нему от самой макушки и до пяток.

– Да, так и есть. Но если, как ты говоришь, это наша песня, то я выбираю альтернативную интерпретацию слов.

– Как вам будет угодно, профессор Лихтенштейн, – усмехается Джейсон.

– Ты разве не согласен?

Моя щека в опасной близости от его груди. Он нагибается к моему уху:

– Любовь глядит не взором, а рассудком.

Дыхание Джейсона щекочет меня, и от этого по спине пробегает холодок. Я настолько ошарашена, что отвлекаюсь и наступаю Джейсону на ногу. Что это такое было?

– Ауч! – Джейсон подпрыгивает. – Поаккуратнее с этими штуками, ладно? Они, может, и маленькие, но смертельно опасные.

– Э-э… вообще-то там было «Любовь глядит не взором, а душой», – говорю я, исправляя Джейсона. Не ожидала услышать от него цитату из Шекспира, пусть и неточную. – «Крылатый Купидон – божок слепой»[6].