Созданы друг для друга

Если бы не помощь Ринкова и Кнурова, Дина вряд ли бы справилась сама, даже с самой распрекрасной группой добровольцев, какой бы она ни была, потому что прав был Антон Александрович; как показала практика, – это смертельно опасное занятие. И очень непростое.

Кризисный центр Дины рассчитан на двенадцать взрослых и десять детей.

Теперь-то у них в «Убежище» работают специалисты: психологи, юристы, психиатр, детский психолог. Сейчас налажен весь процесс: от первого обращения на сайт или телефон доверия и поэтапной помощи жертвам насилия.

– У меня масса вопросов, – захваченный ее рассказом, заинтересованно предупредил Гарандин. – Я в тему специально не погружался, даже когда узнал, чем ты занимаешься. Решил, что лучше ты мне сама, как один из ведущих специалистов в этой области, объяснишь-расскажешь. Да и достаточно того, что у нас ты по самую макушку в этой … – И не закончил фразу, оборвав, почувствовав, как внезапно изменился настрой Дины.

Повернул голову, посмотрел на нее, недоумевая.

– Что? – спросил он.

Она смотрела на него своими невозможными фиолетовыми глазами с каким-то удивленным выражением, делавшим эти ее потусторонние глаза еще больше. Хотя куда уж.

– Это твое «у нас», – пояснила Дина, – ты так легко это произносишь, словно… не знаю, мы прямо уже давно «у нас»…

– А разве требуется здесь что-то обсуждать? – спросил Гарандин, как о чем-то настолько очевидном, что просто даже лень и непонятно зачем об этом говорить.

– А я бы пообсужда-ала, – развеселившись вдруг непонятно от чего, произнесла Динка со значением, даже голову склонила чуть набок.

– Что, девочкам нужны слова? – с пониманием усмехнулся Влад, глядя на нее, и вдруг осекся: – Слушай, это совершенно невозможно, какие у тебя глаза. Ты знаешь, что у тебя какие-то мультяшно огромные зрачки, да к тому же фиолетовые. Вот так глянешь, как сейчас, а у меня в голове что-то делается. Переклин какой-то.

– Это из-за мутации одного гена, – объяснила Дина, – такая особенность организма, на здоровье никак не влияет, только зрение у меня работает несколько иначе, чем у всех. Долго и мудрено объяснять. Иногда при резком перепаде освещения я вроде как временно слепну, а вот фокусируюсь я быстро, ну и упражнения требуется делать, чтобы не наступила резкая и сильная дальнозоркость. Такая мутация практически не встречается и называется очень забубенно.

– Потом скажешь и напишешь, я заучу, – предложил Влад и пообещал: – Буду называть тебя моей мутанточкой. Или производную какую придумаю. Мне нравится.

– Так что ты хотел спросить? – напомнила Дина.

– Да, спросить, – повторил он и, отвернувшись, посмотрел вперед на дорогу. – Почему женщины живут с мужьями, которые их избивают? Зачем все это терпят? Почему не уходят? Я не понимаю. Почему, как только он первый раз ее избил, она не ушла?

– Это самый распространенный вопрос людей, не сталкивавшихся с насилием в семье. При этом заметь, если вдуматься, то в вопросе уже заложено обвинение, типа сама дура. То есть общество реагирует в таком ключе, что, мол, женщина всегда и априори сама виновата, раз терпит и не уходит от агрессора, и практически никогда не звучит обвинение в адрес мужчины.

– Ну, наверное, да, ты права. Но почему все-таки не уходят?

– Абьюзер действует, как паразит, попавший в организм человека. У меня как у медика эта ассоциация абсолютная. Задача паразита в первую очередь подавить иммунную систему, противостоящую ему, проникнуть во все органы и в мозг, захватить, что называется, «управление» организмом. Его не интересует симбиоз, его задача распространиться, подавить, заставить действовать так, как ему надо, и в итоге убить. Точно так же ведет себя и абьюзер, по большей части неосознанно, на подсознательном уровне он нацелен на то, чтобы полностью подчинить себе жертву. И в первую очередь изолирует ее от всех социальных связей, ограждает от друзей, знакомых и родных, от тех, кто мог бы помочь, то есть выключает «иммунную систему», закольцовывая все ее внимание на себе. Параллельно он унижает ее самооценку, заставляет уйти с высокой должности, не дает закончить институт, опускает, повторяет и повторяет бесконечно и в разных вариациях, какая она глупая, некрасивая, дурная, неумеха, что она никому не нужна и специалист из нее никакой. Вариантов много, но постоянное, изо дня в день подавление самооценки действует на женщину совершенно разрушительно.

– Но она же не идиотка на самом деле, – недоумевал Гарандин, даже злясь отчего-то. – Она что, не видит, не понимает, что с ней происходит, что отдаляется от друзей, от родных?