Создатель

Наркизов, убедившись, что Таня одета прескверно, да и годков ей далеко за тридцать, предпочел откланяться, прихватив, правда, с собою стакан водки из второй бутыли. Летчик пытался было удержать Гарри, но, споткнувшись о чей-то ботинок, громко хлопнулся на пол. Таня даже не сделала попытки поднять кавалера, а налила себе еще и пристроилась к шпротам, выхватывая их из банки грязными пальцами… Виталик кое-как приподнялся сам, с трудом забрался на кровать и заметил, что однажды он поимел за ночь семерых девиц разного возраста. Таня ласково спросила его, где он спрятал второй полтинник, а то водка скоро закончится. Ударяясь о стены сначала шестого, а затем и седьмого этажа, Гарри кое-как добрался до своего блока.

Затем он долго колотил в дверь блока, хотя ключ от нее имелся. Он ругался и проклинал этот город, эту страну, этот университет, этих подлых людишек… Дверь все же открылась, и возмущенный Аслан хотел было уж выказать создателю свое неудовольствие, но, присмотревшись, махнул рукой и испарился. С огромным трудом Гарри открыл собственную дверь и, войдя в комнату, рухнул на пол, уронив стакан с водкой. Это был конец, достойный Наполеона…

Рано утром Гарри Наркизов явственно осознал, что для того, чтоб испытать муки ада, вовсе не обязательно посещать это место лично. Стеная и катаясь по полу, Гарри материл всю страну в целом и отдельно – по именам, иногда всхлипывал и молился черт знает кому… Кончилось это тем, что Наркизов растянул ногу и заорал так, что соседи замолотили в стенку кулаками. Бесы сознания наслаждались своей властью над создателем и напоследок швырнули его в глубокий обморок… Спустя несколько часов, Гарри проснулся вторично, с несколько проясневшей головой. Он тяжело поднялся и направился в туалет. Выходивший оттуда сосед Сослан, с густой шевелюрой черных волос, ехидно приветствовал его, но Гарри ему даже не ответил.

Приняв душ и промыв желудок, Наркизов вернулся в свою каморку. Пришибив некстати вылезшего таракана, создатель со стыдом вспомянул о ночном дебоше и провалился в небытие.

4. Преступление

Между тем события, что называется, назревали! Круговцы, весьма обеспокоенные загулами и исключением из Юника создателя, требовали Нового заседания Круга, чтоб «все решить». В Городе также было неспокойно: на Заводе демоносцы вновь устроили митинг, жители поговаривали о приезде Высокой комиссии из Москвы, университетское начальство снова обеспокоилось «делом Томина». ОХРана, растерявшись поначалу, рьяно взялась за дело. Начальник городского ОХРа Дормидонт Кузин был человеком неглупым и старой закалки. Он попал в уездный Город из-за разногласий с губернским начальством и мечтал вернуться в Пронск, доказав всем, что он лучший спец по тайной охране государства… Начальника ментуриан Виктора Рамина он не любил, считая его «выслужившимся» балбесом: Рамин получил свой пост в начале Больших Перемен и получил непонятно за что.

Вражда между двумя начальниками переросла в войну ведомств, и горожане часто наблюдали за стычками ментуриан и охровцев как на улицах, так и в других заведениях… Если ментурианам удавалось загрести охровца и присудить ему десять суток или административное нарушение, Рамин объявлял этот день "праздником" и отличал своих молодцев премией. Если же людям Кузина удавалось зацепить где-нибудь загулявшего ментурианина, то ОХРана с неделю отмечала данное событие. Глава Города Тазков, как мог, боролся с этим позорным явлением, но сделать ему ничего не удавалось… Слух о Круге пришелся тут, как нельзя кстати.

Начальник ОХРа написал Служебную записку Тазкову о том, что, по его данным, ментура занимается неизвестно чем, а в Городе действует подпольная организация "Вдруг", желающая поменять руководство Губернии. Между тем товарищ Рамин, известный своим ограниченным кругозором, продолжал охровец, только и делает, что строит себе дачу и даже с пьяными гражданами толком разобраться не может. Начальник ОХРа, видя, что городские власти не обеспокоены деятельностью данной организации, а может – и более того! – оставляет за собой право обратиться по инстанции. Тазков, получив сие послание, перепугался не на шутку. Особенно его возмутил оборот: «и более того!» и то, что под ним подразумевалось… Немедленно пригласил своего приятеля Ухлестова, первого секретаря местного отделения Красоловской партии, он протянул ему записку. Борис Иванович, обнюхав записку и помрачнев, заметил, что «стукач Кузин» душится одеколоном "Делон" и, вероятно, он американский разведчик. Леонид Сергеич с тоской посмотрел на лысину Ухлестова и подумал о нем не вполне благосклонно. Затем Тазков разъяснил Бориске суть дела…