Создатель

Кого теперь встревожит, как когда-то,
Что потеряюсь, забредя в глухие
Куртины, где для праздного заката
И неискоренимой ностальгии

Возводят кров незримый дрозд на ветке,

Колдующий над песнею старинной,
Круговорот струи, мираж беседки,
Виденья статуй и фантом руины?

На черном черный (знаю) в запустенье

Пустой каретник проступает, сдвинув
Границы мира пыли и жасминов,
Что помнит об Эррере[98] и Верлене.

От эвкалиптов по ночным террасам

Плывет целебный аромат былого —
Тот аромат, что вне уловок слова
И времени зовем домашним часом.

Ищу и нахожу свой долгожданный

Порог. Все тот же дом под черепицей
Рисуется, и так же из-под крана
Вода на плитки дворика сочится.

А в зоркой тьме строения пустого

Спят за дверьми сновиденные тени —
Хозяева нетронутых владений
Утраченного и пережитого.

Я знаю в этих призрачных пределах

Любую мелочь: блестки на граненом
И выгоревшем камне, повторенном
В зеркальных анфиладах помутнелых,

И стиснутое в медной пасти львиной

Кольцо, и разноцветные кристаллы
Веранды той, что в детстве открывала
Два мира мне – зеленый и карминный.

Ни бедам, ни смертям не подначальны,

Хранят свое былое эти тени,
Но все они, как всё вокруг, реальны
Лишь в памяти – в четвертом измеренье.

Там, только там от времени закляты

Сады и дворики. Пережитое
Их обвело магической чертою,
В одно связав рассветы и закаты.

Кто б смог нарушить хоть в одной детали

Строй этой жалкой и бесценной прозы,
Уже недосягаемой, как розы,
Которые в Эдеме расцветали?

И память об оставшемся за гранью

Домашнем крове я несу как бремя,
Не понимая, что такое время,
Хоть сам я – время, кровь и умиранье.

Искусство поэзии

[99]

Глядеться в реки – времена и воды —
И вспоминать, что времена как реки[100]

,Знать, что и мы пройдем, как эти реки,
И наши лица минут, словно воды.

И видеть в бодрствованье – сновиденье,

Когда нам снится, что не спим,
                                        а в смерти —
Подобье нашей еженощной смерти,
Которая зовется «сновиденье».

Считать, что каждый день и год —

                                   лишь символ,
Скрывающий другие дни и годы,
И обращать мучительные годы
В строй музыки – звучание и символ.

Провидеть в смерти сон, в тонах заката

Печаль и золото – удел искусства,
Бессмертный и ничтожный.
Суть искусства —
Извечный круг рассвета и заката.

По вечерам порою чьи-то лица

Мы смутно различаем в зазеркалье.
Поэзия и есть то зазеркалье,
В котором проступают наши лица.

Улисс, увидев после всех диковин,

Как зеленеет скромная Итака,
Расплакался. Поэзия – Итака
Зеленой вечности, а не диковин.

Она похожа на поток бескрайний,

Что мчит, недвижен, – зеркало того же
Эфесца ненадежного, того же
И нового[101], словно поток бескрайний.