Создатель ангелов

Из-за своей крайней концентрации на предмете Виктор все больше отдалялся от окружающих, а они, в свою очередь, все больше отдалялись от него, главным образом из-за того, что Виктор, как часто говорили, вел себя очень странно. Если начинал говорить, то говорил всегда либо о чудесных свойствах человеческого организма, либо о функционировании рентгеновского аппарата, либо о новом лекарстве от той или иной редкой болезни. И уж принявшись говорить, никак не мог остановиться и говорил без всякого перерыва и в такой педантичной манере, что мало кто мог или хотел его слушать. Сам Виктор этого не осознавал, так как до него как будто не доходили сигналы из внешнего мира. И только когда учитель громким голосом приказывал ему прекратить рассуждения, он замолкал.

Во время обучения в гимназии у Виктора все больше и больше стала проявляться так называемая неряшливость. Во всяком случае, так учителя объясняли тогда тот факт, что он иногда выполнял письменные задания только наполовину. Некоторые называли это ленью, и, собственно говоря, эти учителя были ближе к правде. Многие упражнения Виктор оставлял незаконченными, потому что не видел пользы в том, чтобы повторять вещи, которые уже однажды выучил, или раз за разом полностью переписывать доказательства, в то время как в его голове всё уже разместилось по полочкам.

Из-за этой якобы неряшливости в сочетании с ограниченной областью интересов Виктор считался в гимназии посредственным учеником. По физике, химии и биологии у него был хорошие результаты, по латыни и языкам он был середнячком, по географии, истории и математике чаще всего получал едва лишь удовлетворительно, а по Закону Божию, музыке и рисованию ему регулярно ставили неуды. Но никогда ситуация не была настолько плоха, чтобы возникла угроза оставить его на второй год. О том, чтобы перепрыгнуть через класс, как это было в начальной школе, судя по его результатам, также не могло быть и речи.

Поэтому, как и остальные ученики, Виктор Хоппе проучился в средней школе шесть лет, но, так как у него было преимущество при поступлении, в шестнадцать лет он все же оказался самым младшим учеником, который был выпущен из гимназии Братства христианских школ в Эйпене 30 мая 1961 года и поступил в университет.

До новой выходки или публичного спектакля за эти шесть лет так и не дошло. Надо сказать, что Виктор нашел некоторое успокоение в своей вере. Успокоение в том смысле, что никаких новых представлений в его сознании не прибавилось. Бог делал зло, Иисус творил добро.

Иисус, в конце концов, за это и был наказан. Это Виктор мог видеть собственными глазами. Кто делает добро, того наказывают.

Подтверждение этому он увидел и в реакции отца Норберта, который стащил его с креста и надавал пощечин. Как будто разразилась гроза.

— Бог накажет тебя за это, Виктор Хоппе!

Зло пыталось бороться с добром. Каждый раз, снова и снова.

Несмотря на все препятствия, Виктор должен продолжать делать добро. Его целью оставалось стать врачом, и, пока у него была цель, к которой он мог стремиться, его было не сбить с пути.

Но по отношению ко злу он должен быть настороже. Зло всегда подстерегало его. Он заметил это по своему отцу. Его разъедало зло. Как врач он творил добро, как отец — совершал зло. И зло распространялось. Хотя Виктор редко бывал дома, каждый раз отец находил повод, чтобы на него сердиться. Он все громче кричал на него, и иногда за этим следовали удары.

Чем же, во имя всего святого, я это заслужил?!

Отец часто выкрикивал эти слова, и Виктор знал, что при этом он имел в виду то зло, которое овладело им.

Даже жители деревни говорили так, однажды Виктор понял это. Его отец посещал больного и еще не вернулся, а люди собрались и ждали его у изгороди. Виктор сидел в своей комнате и через окно слышал их голоса.

— У доктора дела идут неважно, это не к добру.

— Да уж, нет хуже зла…

Так они говорили. И этого ему было достаточно.

Виктору было пятнадцать лет, когда он узнал, что приют, где он провел первые годы своей жизни, расположен в деревне Ля Шапель. В гимназии он мало думал о приюте. Не то чтобы он забыл эти годы, но за это время не произошло ничего такого, что закрутило бы шестеренки в его голове и заставило часовой механизм воспоминаний прийти в движение. Все, что имело значение прежде, потеряло свой смысл. Еженедельные литургии и каждодневные молитвы отскакивали от его сознания. Библия, из которой он так много почерпнул в свое время, была окончательно убрана на место в конце года, как и прочие учебники, — в этом смысле Библия стала для него только учебным материалом. В гимназии не было преподавателей, которые, как брат Ромбу, мягкими чертами лица и приятным голосом живо напоминали бы ему сестру Марту, и с тех пор как Виктора переселили в другое отделение пансионата, отец Норберт, громким голосом напоминавший сестру Милгиту, также исчез из его непосредственного окружения.