Создатель Героев. Чёрно-белый генерал (СИ)

Если бы кто-то сказал, что у касци есть противоположность и в качестве этой противоположности назвал анзудов, то никто бы не удивился. Даже если приравнять грифона к курице, эти чудища все равно остались бы львами. Даже без хвоста, сравнимого с телом, они достигали десятка метров в длину. На огромных крыльях можно было устроить банкет на полсотни персон, а ветвистые рога послужили бы истинным украшением любой таксидермической коллекции. Невероятного размера и силы монстры, тем не менее, были невероятно благородны. Они никогда не убивали других существ кроме как для пропитания или самообороны, часто даже спасая маленьких зверей из ловушек и капканов. А их интеллект с возрастом только развивался и старый анзуд мог, если его научить, довольно сносно понимать человеческую речь. Другой вопрос был в том, что за всю историю количество задокументированных случаев приручения этих величественных существ было очень мало. В основном, из-за их чувства собственного достоинства, которое анзуды, похоже, получали еще в утробе, потому что даже выращенные с рождения, они часто отказывались выполнять чьи-либо команды.

В городе знали, что эти горы – часть охотничьих угодий старого чудища, но жили с ним в мире, стараясь не пересекаться. Однако сейчас, похоже, ситуация повернулась совсем иным боком.

На сломанной вершине пика, у естественной стены, защищавшей от ветра, в подобии гнезда из шкур разных зверей, лежал тот самый анзуд. Вернее, лежала. Это становилось понятно после того, как среди разноцветного меха, глаз определял три копошащихся комочка, темно-черного, рыжего и белого цветов. Детеныши были явно очень и очень малы, потому что тыкались друг в друга слепыми пока мордочками.

Самка тяжело дышала, видимо возраст уже брал свое и роды дались ей с трудом. А вокруг нее собиралась настоящая толпа. Толпа касци. Пока что мелкие твари не решались подойти, опасаясь за свою жизнь. Даже истощенный, анзуд, бывший раз в пятьдесят больше одного касци, представлял для маленьких особей смертельную угрозу. Но чем больше существ доползало до вершины, тем они становились смелее. И явно близок был тот момент, когда инстинкт самосохранения будет вытеснен голодом и чувством стаи. И тогда, даже если умрет половина мелких тварей, ни сама хозяйка этой горы, ни, тем более, ее дети, не выживут.

Глава 11.

-«Талис! Мы должны их спасти!» - Реакция Илы была предсказуема. Однако на этот раз парень не стал ей возражать, у него самого сердце болело при виде происходящего.

Странно устроен человек. Когда шестерка коллекторов тащили по улице за волосы Аугусту, Талис не чувствовал совершенно ничего. Нет, конечно ему было жаль бедную женщину, но не более того. Как обычному прохожему жаль просящего милостыню калеку, секундный позыв, не более. Но при виде вполне естественного, пусть и ужасного, процесса, он, сам того не замечая, начинал оглушительно скрипеть зубами. Казалось бы, первый случай должен вызывать куда больше негативных эмоций, ведь это было абсолютно противоестественно и отвратительно с точки зрения природы. Существа, убивающие и пытающие себе подобных не ради собственного выживания, а ради удовлетворения своих желаний – зрелище невозможное в животном мире. Но видимо прав был великий, сказавший, что человек человеку – волк. Хотя, волки тоже до такого не опускаются, так что и с этим можно было бы поспорить…

Но мы отвлеклись на сторонние рассуждения, а в это время между Талисом и наездником, везущим их с Илой, происходил жаркий спор. Сам спор опустим в эстетических соображениях, потому что обоими сторонами было высказано очень много мягко говоря отборной брани. Но его суть понятна и так.

Мужчина, управлявший грифоном, не видел в происходящем ничего плохого, напротив, только хорошее. Даже без их вмешательства популяция касци будет значительно сокращена, к тому же в будущем не нужно будет волноваться по поводу трех новых анзудов, которым тоже нужно будет что-то и где-то кушать. Если подходить с чисто прагматичной точки зрения, он был абсолютно прав.

Однако Талис не мог этого так оставить. Возвращаясь на секунду к нашему философскому рассуждению, у парня все-таки была веская причина относиться к происходящему неравнодушно. Простой человек, не важно какого он пола, не вызывал в бывшем агенте почти никакого сожаления. Но мать с ребенком – совсем другое дело, и то, что в данном случае они не были людьми, ничего не меняло.