Создатель подземелий

— Его основная структура схожа с серебром.

Очевидно, что Багрим был выдающимся кузнецом, но он не был рождён в мире демонов. Он не привык использовать металлы из их мира. Ёнг-Хо задал ещё один вопрос:

— Если не используешь всю корону, можешь ещё расколоть её?

"Да. Думаю, примерно три четверти должно хватить."

Корона изначально была не такой уж большой, но всё же гораздо крупнее браслета или кольца. Багрим снова расколол одну из частей короны пополам и отдал Ёнг-Хо.

— Хорошо, приступай к работе. Не хочу торопить тебя, но сколько времени это займёт?

"До завтра будет готово."

Ответ Багрима был очень воодушевляющим. Ёнг-Хо похлопал его по плечу и взял осколок короны, после чего покинул мастерскую вместе с Каталиной, которая к тому моменту уже успокоилась.

— Держим путь на арену.

Изначально он планировал исследовать лестницу, ведущую к следующему подземному уровню, но передумал. На данный момент посещение арены было актуальнее.

Это был металл, который не распознал даже Багрим. Возможно, будь на его месте Аамон или Гусион, они могли бы знать. Нет, вероятнее всего, они бы оба распознали его как металл, откликнувшийся на силу Алчности, и не более.

"К тому же…"

Настало время снова бросить вызов арене. Благодаря духу Агареса, он укрепил не только ману, но и свои физические способности. Более того, он также хотел испытать и свою новую обнаруженную силу — ману Алчности.

Ёнг-Хо спешил. Он направлялся к арене.

***

Появление Ёнг-Хо было таким же обыденным, как и человек в маске зверя, указывающий путь. Впрочем, когда он прибыл на арену, всё было по-другому.

— Гусион?

Хотя Ёнг-Хо был здесь всего несколько раз, Гусион всегда приходил раньше, стоя спиной ко входу, притворяясь, что никого не ждёт, и поворачиваясь только когда Ёнг-Хо приветствовал его. В этот же раз, впрочем, он столкнулся с Ёнг-Хо лицом к лицу.

— Хочу кое-что сказать тебе… Нет, у меня к тебе просьба.

Ёнг-Хо покосил взгляд от неожиданных слов, а глаза Каталины расширились от удивления. Гусион почесал щеку. Казалось, ему было сложно о чём-то просить.

— Поговори с Каиван.

Выражение лица Ёнг-Хо стало ещё более удивлённым.

Глава 96. Дверь в пространство (часть 2)

Гусион попросил Ёнг-Хо поговорить с Каиван. Это было слишком подозрительно. Разве не сам Гусион ранее препятствовал их даже мимолётному разговору? Уловив настороженный взгляд, он откашлялся, словно что-то скрывая. Ёнг-Хо продолжал спокойно смотреть на него, скрестив руки. В итоге, первым заговорил Гусион:

— Время здесь течёт не естественным образом.

— Я наслышан от Аамона — Демонического Копья Красного Лотоса. Время не замирает, но и не идёт в привычном понимании, да?

На протяжении более тысячи лет оставалось секретом, почему духи на арене могли оставаться в живых. Без преувеличения можно сказать, что арена была другим миром, существующим в подземелье Маммона.

— Да, конечно, — Гусион кивнул. — Когда ты находишься здесь, ты не чувствуешь, как проходит время. Один год равен одной минуте, а одна минута равна целому году. Я провёл здесь, как минимум, тысячу лет, но так и не ощущаю их таковыми. Иногда мне даже кажется, что прошёл год, а иногда — что всего несколько дней. Странное, все-таки, это место.

Ёнг-Хо в какой-то степени мог понять Гусиона. Когда он сам был на арене, то тоже не осознавал, как идёт время. Изначально парень думал, что пробыл там больше половины дня во время своего последнего визита, а когда вышел оттуда, то оказалось, что прошло всего два часа. Но какая связь была между сущностью арены и Каиван? Гусион поджал губы. Затем он отмёл оставшиеся сомнения и снова заговорил:

— Дух Каиван находится на грани истощения.

Гусион не шутил. Его глаза были такими же серьёзными, как и тогда, когда он рассказывал историю Маммона.

— Я ведь говорил тебе, с момента исчезновения Каиван прошли целые десятилетия.

Ёнг-Хо тоже вспомнил те далекие времена. Ему на ум пришло слишком бледное лицо Каиван.

— Я не знаю, как течёт время в этом пространстве, но… мы не можем обмануть истинную природу времени. Независимо от того, как мы себя чувствуем на этой арене, время всё ещё идёт.

Голос Гусиона заметно просел к концу сказанной фразы. Дело было не только в сроке Каиван, в голосе Гусиона отражалась тысяча лет после смерти Маммона.

— Каиван с самого начала была подавлена. Она никак не могла смириться с реальностью, что ей пришлось остаться на арене. Каиван пришлось от многого отказаться.