Создатель сказок (СИ)

Закончить Игорь не успел. Мужчина не видел, что в этот момент паренек вытащил из воздуха меч, размахнулся и пробил острием нескольких своих монстров. Меч закончил свой путь, с хрустом войдя в грудную клетку рабовладельца. И снова. И снова. После третьего удара человек умер, а душа его покинула тело.

— Не думаю, что по тебе кто-то станет грустить, — сообщил парнишка бездыханному телу. — Думаю, к психологам скоро наведаются толпы людей с психическими травмами. Можешь гордиться, ты стал городской легендой. Страшноватой и весьма недолгой, но легендой.

По щелчку пальцев все монстры пропали, а парнишка обшарил карманы убитого и направился на выход, насвистывая веселую песенку. В его рюкзаке лежало шесть миллионов, а на карте Игоря лежат еще тридцать, не считая тайника в его квартире.

— Сказка, просто сказка. Одновременно и монстра уничтожить, и людей освободить, и заработать.

Хотя «заработок» еще в процессе — нужно вручить кенку банковскую карточку преступника и отправить его под иллюзией к банкомату. И сделать это необходимо как можно быстрее — государственные органы на удивление быстро блокируют банковские счета после смерти человека. Быстрее работают только компании ритуальных услуг, когда труп твоего родственника еще остыть не успел, а в дверь звонят, спеша вручить визитку.

* * *

Сегодня после школы решил сделать приятное Дарье и заняться с ней зельеварением. Для этого специально приехал к частному дому, который вроде как принадлежал тетке девушки. Лаборатория (приличная для любителя) меня не впечатлила. Я быстро рассказал девушке пару рецептов из уже существующих, но пока ей не известных. Но редкую встречу я использовал в первую очередь для того, чтобы забраться к девушке в голову.

Во внутренний мир Даши удается попасть без проблем. Миг, и я стою на краю большой лесной поляны, заросшей травами и цветами. Посреди этой поляны находится широкий навес на четырех столбах, а в метрах тридцати от навеса — домик.

Здесь нет тропинок, в разуме Даши либо никто не топтался, либо — прибирал за собой. Шагать к навесу приходится аккуратно, стараясь не наступить на редчайшие травы и цветы, вопреки биоценозу растущие рядом друг с другом. И не потому, что я, как какой-нибудь чересчур сроднившийся со своим бонусом друид, способен ощутить, как «цветочку сделали больно». Просто девушке не пойдет на пользу, если я буду топтать и рвать эти травы, как и мне на пользу не пойдут сожженные книги моей внутренней библиотеки или разбитый кристалл.

В домик пока не собираюсь. Отмечаю для себя, что девушка — разносторонняя личность: у того же Арсена был лишь спортзал, без дверей наружу, а все, что имело для него значение, кроме сражения, было плоским настолько, что спокойно помещалось на плакатах.

Рассматриваю навес. К балкам привязаны пучки высушенных трав. Посередине стоит зельеварный котел, столик для нарезки ингредиентов, рядом в рабочем беспорядке разбросаны бутыльки с реагентами, пустые сосуды лежат в огромной раковине.

Так, а где же память?

Память обнаружилась в ящичке стола. Если моя помещалась в огромных шкафах управляющей комнаты, то у девушки был пухлый журнал. Рецепты, заметки на стикерах и на полях, редкие помарки. Сперва — простенькие рецепты того же зелья от простуды, или простейшего витаминного, а потом — все сложнее и сложнее. Половины и я не знаю, слишком уж широкий набор — тут и для отбеливания зубов, и для окрашивания волос. Девушка действительно занимается алхимией, а я — лишь коснулся этой отрасли. Несмотря на то, что могу варить и яды, и сложные, многосоставные зелья, до которых девушка не добралась, по количеству простеньких составов она меня обходит.

На одной из последних исписанных страниц — нарисованный карандашом рисунок. Нет, наброски встречались и раньше, но мой портрет настолько детально прорисованный, что даже неловко. На картине — карандашным наброском этот маленький шедевр назвать сложно — я с голым торсом стою посреди лабораторной комнаты, попирая лежащего Арсена, больше похожего на злую карикатурную куклу.

Мой ожог никуда не пропал, но воображение девушки сгладило его и слегка подретушировало тенями. Картина пока не выбивается за рамки рабочих отношений, но в дом я теперь не пойду — не хочу увидеть то, что как раз выбивается за пределы рабочих отношений.

Формирую бумажные листы, на которых появляются рассказанные рецепты, и вкладываю их между последних записанных страниц. На простое действие ушла куча маны — несмотря на то, что мои действия нужные и правильные, и девушка легко запомнит весь процесс приготовления зелья, будто делала его не один десяток раз, ее мирок все равно противится. Впрочем, если бы я принялся жечь траву, цветы или дневник, сопротивление стало бы в разы ощутимее.

Думаю, за сутки-другие листы уже врастут в книгу, мой почерк сменится на почерк девушки, а информация полностью усвоится.