Создатель звезд

Момент истины космоса не был (или не будет) таковым в человеческом понимании этого слова; но по космическим меркам он, действительно, был лишь мгновением. Когда больше половины всей многомиллионной армии галактик стало полноправными членами космического сообщества и было ясно, что большего ждать не приходится, – наступил период вселенской медитации. Население тесных «утопических» цивилизаций занималось своими частными делами и отношениями, и в то же самое время на коллективном плане перестраивало всю структуру культуры космоса. Я не буду рассказывать об этой фазе. Скажу только, что каждая галактика и каждый мир придали своему разуму особую творческую функцию, с помощью которой каждый мир впитывал результаты труда всех других миров и галактик. К концу этого периода Я, коллективный разум, предстал в совершенно новом виде, словно только что выбравшаяся из куколки бабочка. На одно только мгновение, которое поистине было моментом истины космоса, я предстал перед Создателем Звезд.

В памяти человека, автора этой книги, не осталось ничего от пережитого много эпох тому назад момента, когда он был космическим разумом. Разве что обрывки воспоминаний о мучительной красоте и самом ощущении, которое привело меня к этой красоте.

И все же, я должен ухитриться рассказать об этом событии. Когда я думаю об этой задаче, у меня неизбежно возникает чувство своей полной некомпетентности. Лучшие умы человечества всех времен не смогли описать момент своего самого сильного озарения. Как же у меня хватает смелости браться за эту задачу? И все же я должен попытаться. Даже, рискуя в ответ получить заслуженные насмешки и презрение, я, пусть косноязычно, но должен рассказать о том, что видел. Если моряк с потерпевшего крушение судна на своем спасательном плотике беспомощно проплыл мимо островов потрясающей красоты, то вернувшись домой, он уже не сможет найти себе места. Культурные люди могут с презрением отмахнуться от его грубого произношения и плохой дикции. Ученые могут посмеяться над его неспособностью отличить реальность от иллюзии. Но он уже не может молчать.

3. Момент истины и после него

В момент истины космоса, Я, космический разум, оказался перед источником и целью всех смертных существ.

Разумеется, в этот момент я не воспринимал бессмертный дух – Создателя Звезд в категориях чувственного восприятия. Если говорить о чувственном восприятии, о, тут ничего не изменилось: я по-прежнему ощущал только густонаселенные полые сферы умирающих звездных миров. Но, благодаря тому, что в этой книге называется телепатией, я был способен на духовное восприятие. Я почувствовал непосредственное присутствие Создателя Звезд. Я уже говорил, что незадолго до этого мною овладело непреодолимое ощущение скрытого присутствия какого-то существа, отличного от меня, отличного от моего космического тела и осознающего разума, отличного от моих живых составляющих частей, отличного от сонмов отдавших все свое, тепло звезд. Но сейчас мысленный глаз увидел, как покров заколебался и стал полупрозрачным. Источник и цель всего сущего – Создатель Звезд – предстал передо мной в смутной форме существа, действительно отличного от моего осознающего «я», и, в то же время, находящегося глубоко внутри меня. В сущности, это было мое «я», только бесконечно большее, чем мое «я».

Мне показалось, что я увидел Создателя Звезд в двух аспектах: как особую, творящую форму духа, давшую жизнь мне, космосу, нечто, внушающее наибольший ужас, нечто более величественное, чем творчество, то-есть, установленное раз и навсегда совершенство абсолютного духа.

Бесконечно жалкие и банальные слова. Но в самом ощущении не было ничего жалкого.

Увидев эту бесконечность, то есть нечто, чего нельзя объять, Я, космический разум, цвет всех звезд и планет, – пришел в такой же ужас, в какой приходит дикарь при блеске молнии и раскатах грома. И когда я пал ниц перед Создателем Звезд, мой разум захлестнуло половодье образов. Вновь передо мной возникла несметная толпа выдуманных божеств всех времен, народов и миров – символов величия и нежности, безжалостной силы, слепого творчества и всевидящей мудрости. И хотя эти образы были ничем иным, как фантазиями сотворенных разумов, мне показалось, что каждый из них и все они, вместе взятые, действительно являются воплощением образа, оставленного Создателем Звезд на сотворенных им существах.

Когда я созерцал эту армию божеств, поднимавшуюся ко мне из разных миров, словно облако дыма, – в мой разум проник новый образ бессмертного духа. Этот образ был порожден моим космическим воображением, и в то же время чем-то большим, чем я сам. В памяти автора этой книги, человека, остались лишь обрывки этого видения, которое так потрясло и взволновало его, когда он был космическим разумом. И все же я должен стремиться поймать это ощущение в очень непрочную сеть слов.

Мне показалось, что я проделал путешествие во времени в обратном направлении до самого момента творения. Я наблюдал рождение космоса.