Создатель звезд

После возвращения с гор Джон проводил много времени дома или в ближайшем городе. Он казался совершенно счастливым, занимаясь обычными для каждого подростка делами, возобновил дружбу со Стивеном и Джуди. Он часто водил девочку в кино, цирк или другое подходящее ее возрасту развлечение. Он купил мопед, на котором в первый же день после покупки они с Джуди устроили веселое катание. Соседи в один голос утверждали, что каникулы пошли Джону на пользу, и теперь он казался куда более нормальным. К брату и сестре, в тех редких случаях, когда им удавалось встретиться, он тоже стал относиться с большей теплотой. Анни была замужем. Том стал успешным начинающим архитектором. Прежде между братьями поддерживалась сдержанная враждебность, но теперь она, кажется, превратилась во взаимную терпимость. После очередного воссоединения семьи Том заметил: «А наше юное чудо определенно подрастает». Док радовался новообретенной способности Джона к товариществу, и теперь они могли подолгу беседовать. Главной темой их разговоров было будущее Джона. Док убеждал его взяться за медицину и стать «новым Листером[38]». Джон относился к этим увещеваниям с задумчивостью и, казалось, был почти согласен с ними. Однажды Пакс присутствовала при одном их разговоре. «Не слушай его, Док, — сказала она после этого с улыбкой, но посмотрела на Джона с упреком. — Он же просто придуривается».

Они с Пакс, кстати, часто ходили в театр и на концерты. Мать и сын проводили по-настоящему много времени вместе. Интерес Пакс к драматическому искусству и к «личностям» был неистощимой почвой для общего времяпровождения. Случалось, что они вместе отправлялись в Лондон на выходные, чтобы «посмотреть представление».

В конце концов мне стало любопытно, каков был смысл этого продолжительного периода безделья. Поведение Джона казалось почти совершенно нормальным, за исключением практически незаметной странности. Иногда посреди разговора он мог внезапно вздрогнуть и замолкнуть, как будто от удивления. Затем он иногда повторял последнюю фразу — свою или собеседника — и оглядывался с выражением насмешливого изумления. Какое-то время после этого он был особенно внимательным. Это, впрочем, не означает, что до этого момента он казался рассеянным. Он все время отлично осознавал свое окружение. Просто после этих странных вздрагиваний его восприятие жизни становилось еще более интенсивным.

Однажды вечером я сопровождал троих Уэйнрайтов в местный репертуарный театр[39]. В антракте мы все устроились в фойе и пили кофе, обсуждая постановку. В этот момент Джон вздрогнул так, что пролил кофе на блюдце. Рассмеявшись, он с интересом оглянулся кругом. Наступило неловкое молчание, Пакс посмотрела на сына со скрытой тревогой, потом Джон продолжил говорить как ни в чем не бывало, хотя (как мне показалось) теперь его комментарии отличались особой глубиной. «Я хотел сказать, — сказал он, — что вся постановка слишком реалистична, чтобы быть по-настоящему живой. Получается не портрет, а посмертная маска».

На следующий день я спросил, что случилось с ним в театре. Мы находились в моей квартире, Джон зашел ко мне, чтобы проверить, не пришли ли по почте известия об одном из патентов. Я сидел у письменного стола, он стоял у окна, смотрел на пустынную набережную и зимнее море и жевал яблоко, которое взял с блюда на столе. «Да, — сказал он, — настало время тебе все рассказать, даже если ты не поверишь. Сейчас я занимаюсь поискам подобных мне людей, и в такие моменты я как бы разделяюсь. Часть остается вместе с телом, чтобы продолжать действовать как обычно, другая часть — моя сущность — отправляется на их поиски. Или, если так тебе будет понятнее, я остаюсь целым, но растягиваюсь чтобы их отыскать. Так или иначе, когда я возвращаюсь в колею реальности или прекращаю поиск, меня слегка встряхивает».

«Со стороны и не скажешь, что ты из нее выходишь», — заметил я.

«Нет, конечно. Возвращающаяся часть меня возвращается во владение, так сказать, «местного я» со всем опытом и полученной информацией без всяких проблем. Но внезапный скачок с бог знает какого расстояния — это все равно потрясение».

«Когда ты отсутствуешь, что ты делаешь? Что ищешь?»

«Мне, — ответил он, — лучше объяснить все с самого начала. Я уже говорил, что находясь в Шотландии иногда вступал в телепатический контакт с разными людьми, и некоторые из них казались странными, гораздо более похожими на меня, чем на тебя. Вернувшись домой я стал учиться настраиваться на нужных мне людей. К сожалению, к сознанию знакомого человека подключиться гораздо проще, чем к незнакомцу. Очень многое зависит от его формы в целом, от, так сказать, схемы, по которой работают мысли. Чтобы отыскать Пакс или тебя, мне нужно всего лишь подумать о вас. Я могу проникнуть в твое сознание, и даже глубже, если захочу».

Меня охватил ужас, но я успокоил себя тем, что это звучало слишком уж невероятно.