Создатели Империи

Октавиан наслаждался своей победой в сенате и народном собрании. Теперь он выиграл. Немного позже была объявлена война Клеопатре, царице Египта. Итак, умник сдержал свое слово, что в 36 г. до н. э. будет закончена гражданская война. Благодаря этой уловке всеобщее недовольство египтянкой разделили друзья и сторонники Антония. Ходили слухи, что Антоний стал жертвой любовного напитка, под воздействием колдовства он оскорбил западного властелина, и только поэтому возникла личная вражда (inimicitia). Антония, разумеется, лишили обещанного на следующий год консульства и объявили о его неспособности занимать государственные должности. Дальнейшая подготовка к войне была организована превосходно. Новый Цезарь заставил всю Италию принести якобы «добровольную» клятву верности, и вся Италия «потребовала», чтобы он под римскими национальными знаменами стал военным предводителем «священной» войны против Востока. Эта клятва была тем более необходимой, так как огромные денежные средства и налоги, которые население Италии (и Запада) должно было собрать для вооружения, вызвали значительные волнения и беспорядки. Такую же клятву принесли провинции Галлия, Испания, Африка, Сицилия и Сардиния. Таким образом, весь Запад дал клятву верности своему господину, однако «добровольность» была по большей части или куплена, или обеспечена властями методом запугивания. Добившись признания, «предводитель» мог теперь выступить как «патрон Запада» и начать борьбу за находящийся под угрозой мир предков, за все те ценности, которые исторический миф называл «римскими». Поэтому эта последняя война умирающей республики была «справедливой и благочестивой». Чтобы довести это до сознания народа, триумвир объявил войну, использовав архаические, сакральные формулировки, которые почти никто не понял. Когда в феврале 31 г. до н. э. он выступил на Восток, кроме многочисленных всадников, его сопровождали все сенаторы, более семисот человек, как он гордо подчеркнул в своей автобиографии, а более трехсот, которые год тому назад убежали к Антонию, были забыты. Какая картина согласия и единодушия нации перед лицом грозящей с Востока опасности!

Однако это горделивое заявление не может скрыть того факта, что все это было лишь предусмотрительной мерой, чтобы при неудачном исходе сражения не иметь у себя в тылу дееспособного сената и благодаря участию сенаторов в боевых действиях предотвратить или, по крайней мере, затруднить их примирение с Антонием.

Морское сражение у Акция 2 сентября 31 г. до н. э. решило исход последней римской гражданской войны в пользу наследника диктатора благодаря выдающейся тактике Марка Агриппы. Клеопатра по неизвестным причинам прекратила сражение и со своим сильным флотом отплыла по направлению к Александрии, а Антоний пустился вслед за ней, оставив на произвол судьбы свои корабли и пехоту. Еще до этого события началось дезертирство офицеров и легионеров. Бегство Антония с поля боя и обещания Октавиана привели к капитуляции армии и флота.

После поражения у Акция пришел черед Клеопатры. Как будто было предрешено судьбой, чтобы с исторической сцены ушла последняя эллинистическая монархия, последняя представительница великой эпохи господства царственного происхождения. В тот короткий срок, который оставила ей судьба, она проявила удивительную энергию, чтобы, несмотря на сепаратистские движения, быть во всеоружии перед грозящим вторжением, спасти царскую династию и в случае необходимости как можно дороже продать свою жизнь. Она не поддалась упадническому настроению своего супруга, римского императора, сохранила присутствие духа и даже устраивала шумные празднества в «клубе обреченных на смерть». Когда 1 августа 30 г. до н. э. Александрия была захвачена наступающим из Сирии Октавианом, она вела переговоры с победителем, чье поведение не оставляло сомнения в том, что он хочет завладеть царскими сокровищами и провести царицу в унизительном триумфальном шествии в Риме, как когда-то это сделал Цезарь с ее сестрой Арсиноей. Ясно сознавая это, она, как и Антоний, который умер у нее на руках, лишила себя жизни, приложив к груди ядовитую змею. Non humilis, отважная женщина — так противник отдал ей должное устами Горация.