Создатели небес

– Я… ну, просто захотелось еще раз взглянуть, – ответил Мерфи и наклонил голову.

– Вы увидели в ней что-то новое?

– Я всегда видел на ней шкуру животного.

Уили уставился в затылок Мерфи с ликующим видом.

– Шкура животного, вроде тех, каких вы добывали, когда были мальчишкой?

– Я зарабатывал много денег на этих шкурах. У меня всегда на деньги был наметанный глаз.

Уили дернул головой вверх-вниз, несколько удивленный, похоже, воротник рубашки был ему слишком тесен.

– Не хотелось бы вам еще раз взглянуть и на остальные карточки?

Мерфи облизнул губы.

– Думаю, что нет.

– Любопытно, – пробормотал Уили.

Мерфи слегка повернулся и сказал, не глядя на психиатра:

– Док, может быть, вы скажете мне кое-что.

– Что?

– Со мной уже проводил этот тест один из ваших коллег, вы его знаете – доктор Фурлоу. Что показали результаты?

Что-то неприятное и хищное появилось в выражении лица Уили.

– А разве Фурлоу не говорил вам?

– Нет. Я считаю, что вы парень что надо и лучше войдете в мое положение.

Уили посмотрел на бумаги, лежавшие на его коленях, и принялся с отсутствующим видом покачивать карандашом, а потом подчеркивать все заглавные «О» в напечатанном тексте.

– Фурлоу не имеет медицинской степени.

– Да, но что же показал тот тест?

Уили закончил свою работу, потом откинулся на спинку стула и окинул бумаги взглядом.

– Понадобится некоторое время, чтобы обработать все данные, – сказал он, – но я рискну предположить, что вы такой же нормальный человек, как и любой другой.

– Это означает, что я в здравом уме? – спросил Мерфи. Он посмотрел на стол, затаив дыхание в ожидании ответа.

– Настолько же, насколько и я сам, – подтвердил Уили.

Мерфи глубоко вздохнул. Он улыбнулся и покосился на карточки с точками.

– Спасибо, док!

Показ-эпизода неожиданно прервался.

Келексел покачал головой и посмотрел на Фраффина, который выключил репродьюсер. Режиссер улыбнулся ему.

– Видите, – начал Фраффин. – Кое-кто, как и вы, согласен с вашей точкой зрения, считает, что Мерфи в здравом уме.

– Но вы-же сказали, что покажете мне Фурлоу.

– Я это и сделал!

– Не понимаю.

– Неужели вы не заметили, с каким отвращением этот знахарь заполнял свои бумаги? Разве Фурлоу делал что-нибудь подобное?

– Нет, но…

– И неужели вы не заметили, что этот знахарь просто-таки наслаждался чувством страха Мерфи?

– Но ведь страх может время от времени забавлять.

– Как и боль, и насилие? – спросил Фраффин.

– Конечно, если ими правильно управлять.

«И мне тоже доставляет удовольствие переживаемые ими страхи, – подумал Келексел. – Неужели в этом и состоит идея этого спятившего. Режиссера? Неужели он пытается поставить меня на одну доску с этими… созданиями? Любому Чему нравятся подобные вещи!»

– У этих туземцев странные представления, – продолжал Фраффин, – они считают, что любые действия, которые разрушают жизнь – разрушают любую жизнь – это болезнь.

– Но ведь это целиком зависит от того, какая именно форма жизни уничтожается, – возразил Келексел. – Конечно, даже эти ваши туземцы не стали бы колебаться, уничтожая… э-э… червя!

Фраффин лишь пристально посмотрел на него.

– Ну? – потребовал ответа Келексел.

Но Фраффин по-прежнему лишь пристально смотрел на него.

Келексел почувствовал, что его охватывает ярость. Он с гневом воззрился на Фраффина.

– Это всего лишь идея, которой можно забавляться, – сказал наконец Фраффин. – Ведь идеи – это наши игрушки, которыми мы забавляемся, разве не так?

– Безумная идея, – проворчал Келексел.

В это мгновение он вспомнил, что пришел сюда, чтобы ликвидировать опасность, угрожавшую кораблю историй со стороны спятившего Режиссера. И этот человек сам открыл сущность своего преступления! И если об этом станет известно, то тогда… Келексел сидел, внимательно глядя на Фраффина, чувствуя, как в нем нарастает праведный гнев, он наслаждался этими мгновениями перед наступлением разоблачения и мыслями о том, что преступник будет подвергнут вечному всеобщему отчуждению. Фраффин должен быть отправлен в безграничную темноту вечной скуки! Пусть этот безумец узнает, что на самом деле означает вечность!

Эта мысль на мгновение задержалась в сознании Келексела. Он никогда не рассматривал вечность с такой точки зрения. Вечность. «Что же на самом деле она означает?» – задал он самому себе этот вопрос.

Он попытался представить себя в изоляции от всех, предоставленный самому себе в бесконечно текущем времени. Его сознание поторопилось отбросить эту мысль, и ему стало жаль Фраффина из-за того, что с ним произойдет.

– А теперь, – произнес Фраффин, – вот он, решающий момент!

«Он что, умышленно злит меня, чтобы я донес на него? – подумал Келексел. – Но как такое возможно!»

– Мне приятно сообщить вам, – начал Фраффин, – что у вас будет еще один потомок.

Ошеломленный этим известием, Келексел лишь сидел и не отрывал от Режиссера взгляда. Он пытался что-то сказать, но не мог. Наконец, собравшись с силами, он проскрежетал:

– Но как вы можете…