Создатели небес

Кажущаяся невежественность вопроса разъярила Фраффина, но он ощущал в нем предупреждение и помнил предостерегающие слова Инвик.

— Медленная? — переспросил он. — Что слово «медленно» означает для людей, привыкших иметь дело с вечностью?

«Ага, Фраффина можно спровоцировать, — подумал Келексель, читая на лице Режиссера признаки обуревающих того чувств. — Это хорошо».

Он сказал:

— Я просто думал… Не решаюсь высказать предположение… но разве медлительность не сравнима со скукой?

Фраффин засопел. Сначала он думал, что этот паршивец из Бюро может заинтересовать его, но он уже начинал надоедать. Фраффин нажал на кнопку под рабочим столом, сигнал запускать новую историю. Чем скорее они избавятся от Расследователя, тем лучше. Подготовка туземцев его займет. Они разыграют роли с неукоснительной точностью.

— Я вас обидел, наконец, — сказал Келексель, в его голосе сквозило раскаяние.

— Неужели мои истории нагнали на вас скуку? — спросил Фраффин. — Если это так, тогда это я вас обидел.

— Ну что вы! — сказал Келексель. — Ни разу. Они такие занятные, смешные. Такое разнообразие!

«Занятные, — подумал Фраффин. — Смешные!»

Он взглянул на воспроизводящий монитор в столе, кусочек разворачивающегося действа, скрытый от посторонних, предназначенный только для его глаз. Его группы уже принимались за работу. Приспело время для смерти. Его люди осознавали крайнюю необходимость.

Его разум проникал все глубже, глубже погружался в настольный экран, забыв о Расследователе, следил за никому не нужными жизнями туземцев.

«Они смертны, а мы бессмертны, — думал Фраффинн. — Парадокс: смертные обеспечивают нескончаемое развлечение бессмертным. При помощи этих бедных созданий мы отгораживаемся от жизни, которая всего лишь бесконечная цепь событий. Ах, скука! Как страшишь ты бессмертных!»

— Какие они послушные, ваши существа, — сказал Келексель, бросая пробный камень.

«Ну и зануда же этот простофиля», — подумал Фраффин. И сказал, не отрываясь от экрана:

— Они способны на сильную страсть. Я позаботился об этом с самого начала. И еще на всеобъемлющий страх — у них множество страхов.

— Вы и об этом тоже позаботились? — поинтересовался Келексель.

— Естественно!

«Как легко заставить его рассердиться», — подумал Келексель.

— А что это такое вы смотрите? — спросил он. — Это что-то связанное с историей? Я не мешаю?

«Он почти попался на крючок», — внутренне возликовал Фраффин. И сказал:

— Я только что начал новую историю. Это что-то потрясающее!

— Новую историю? — озадаченно спросил Келексель. — А что, военная эпопея уже закончилась?

— Я прервал ее, — сказал Фраффин. — Она совсем плохо продвигалась. Кроме того, войны начали мне надоедать. Но личный конфликт, который я устроил сейчас, — вот это вещь!

— Личный конфликт? — Келекселя даже передернуло от омерзения.

— Ага, близость и насилие, — кивнул Фраффин. — Кто угодно может отыскать драму в войнах и переселениях, в подъеме и крушении цивилизаций и религий, но что бы вы подумали о маленькой капсуле истории, которая сосредоточена вокруг существа, которое убивает супруга?

Келексель покачал головой. Разговор принял такой оборот, который выбил почву у него из-под ног. Военная эпопея закончена? Новая история? Почему? Его предчувствия вновь вернулись к нему. Неужели Фраффин каким-то образом мог причинить вред такому же чему, как и он сам?

— Конфликт и страх, — сказал Фраффин. — Ах, какая это широкая дорога к уязвимым местам.

— Да… да, на самом деле, — пробормотал Келексель.

— Я затрагиваю чувствительную струну, — сказал Фраффин. — Скупость здесь, страсть там, каприз еще где-нибудь — и страх. Да, страх. Когда создание уже полностью подготовлено, я вызываю страх.

Тогда весь механизм работает на меня. Они сходят с ума! Они любят! Они ненавидят! Они изменяют! Они убивают! Они умирают.

Фраффин улыбнулся — продемонстрировал широкий оскал. Выражение его лица показалось Келекселю угрожающим.

— И самая занятная вещь, — добавил Фраффин, — самый смешной элемент игры в том, что они считают, будто делают все это по собственной воле.

Келексель выдавил ответную улыбку. Много раз он смеялся над этим моментом в историях Фраффина, но на этот раз эта идея показалась менее занятной. Он сглотнул, затем проговорил:

— Но разве такая история не была бы… — он замялся в поисках подходящего выражения. — Не была бы… чересчур ничтожной?

— Не в том ли величайшая заслуга творца, чтобы при помощи микроскопического события показать необъятное? — спросил Фраффин. — Вот где я держу и вечность, и краткий миг, — он поднял сжатый кулак, протянул Келекселю и раскрыл, показывая ладонь. — Я даю вам то, чего у вас нет — способность умирать.

Келексель нашел мысль отталкивающей. Фраффин со своим вшивым личным конфликтом, умерщвлением, мелким преступлением. Какая гнетущая идея! Но Режиссер вновь был поглощен прикрытым экраном в столе. Что видел он в нем?

— Боюсь, я злоупотребил вашим гостеприимством, — отважился Келексель.