Созерцатель

Поначалу все шло очень неплохо, я бы даже сказал, хорошо. Мы проходили квартал за кварталом, дышащие сыростью и запустением. Отовсюду раздавался тихий и осторожный писк, крыс тут развелось достаточно – они шныряли вдоль домов, порой перебегали улицу, прятались в упавших водосточных трубах и рылись в грудах старой рухляди. Здесь было их царство, во всяком случае, до тех пор, пока не появлялись контаги.

Внезапно все стихло. Словно ветер ударил по фрамуге, распахнул ее и задул стоявшие на столе свечи. Крысы заткнулись со столь дружным единством, что даже придурок из Кавардака[78] подберет свои слюни и поймет, что пришло время, когда не стоит привлекать внимание воплями о том, что ты премьер-министр и королева в одном лице.

Мюр ловко юркнула за низкий постамент памятника, от которого сейчас оставались целыми одни лишь ступни, все остальное грудой мраморных обломков было раскидано вокруг. Я спрятался тут же, хотя укрытие, признаюсь честно, было так себе.

Оно проползло по улице мимо, и я сомневаюсь, что это существо, которое язык не повернется назвать человеком, смогло бы разглядеть нас, даже если бы я стоял у него на дороге. По банальной причине – голова у контаги отсутствовала, вместо нее из плеч торчал покатый холмик. Ни рук, ни ног. Только изуродованный, удлиненный торс с выступающими из спины, сросшимися в гребень ребрами и… черт знает… змеиный хвост? Ползло оно как змея – быстро и совершенно бесшумно.

Когда контаги оказался на участке мостовой, залитой лунным светом, он стал еще более отталкивающим, чем прежде. Бледный червь с отвратительными язвами и черными точками по всему телу. Приблизившись к дому, чудовище внезапно выстрелило вверх десятками тонких длинных отростков, похожих на усики плюща. Оплело ими балкон второго этажа и втянуло себя на него, а после скрылось в здании.

О том, что оно ушло, известили вновь запищавшие крысы.

– Раньше здесь звучал детский смех, – с дрожью в голосе произнесла Мюр. – А теперь живет такое. Мы в заповеднике кошмаров, Итан.

И кошмары отделяет от города с его домами, фабриками, переулками, прекрасными садами, сахарными дворцами, оперными театрами и уютными кафе лишь Железный гигант.

После этой встречи двигаться под прикрытием домов казалось нам не самой лучшей идеей. Я то и дело посматривал наверх, где на каждом выступе, карнизе или балконе могло притаиться создание, способное оплести нас щупальцами, задушить, затащить в свое логово.

Не слишком приятное ощущение, скажу я вам.

Улица впереди сужалась. Раньше здесь находились старые ворота – до сих пор еще была видна арка прохода, на которую следующие поколения риертцев взгромоздили целый этаж, используя ее как опору. И в самой узкой части мы встретили очередного контаги.

Он сидел прислонившись спиной к стене, деформированная голова опущена, лицо скрыто за волосами, а неестественно длинные ноги вытянуты и перегораживали проход.

Мы с Мюр остановились, сомневаясь, стоит ли настолько рисковать, проходя от него на расстоянии вытянутой руки.

– Лучше вернемся и найдем другой путь. По соседней улице, – предложил я.

И она, не отводя взгляда от спящего, сделала шаг назад, соглашаясь.

Следующий час прошел без приключений, приняв нас в лабиринт проулков заброшенной части Риерты. Иногда, подозревая опасность, я просил девушку повременить и шел вперед в одиночку, ярдов на двести-триста, чтобы проверить, нет ли ловушки.

Мои опасения были напрасными, эта часть Старой Академии оказалась оставлена всеми, включая контаги. Лишь раз я заметил присутствие человека – разбросанные и практически утонувшие в грязи кости. Кусок бедренной и ключица.

Не знаю, кем был этот несчастный. Чудовищем, которое пожрали более сильные братья, или заболевшим бедолагой, не успевшим им стать. Мюр останков не заметила, смотрела в другую сторону, на газетный киоск, краска с которого давно облезла, и я не смог различить, что написано на его стенках. Он зарос странной паутиной, а может, каким-то налетом плесени, и мы обошли его по дуге, не приближаясь.

Дома, переулки, улицы и кварталы сплелись для меня в один комок светотени. Все одинаковые, мрачные, сырые, покинутые и зловещие. Я ждал беды в любой момент, она была расплескана в воздухе, точно дорогие, излишне сладкие духи, которыми облила себе шею дама с отсутствием меры и вкуса.

Трижды путь нам преграждали завалы: старые постройки не ремонтировали и не поддерживали десятилетия, и, разрушенные сыростью, годами и грунтовыми водами, те теряли фрагменты стен, заваливая проулки кирпичом. Перебраться через эти преграды было можно, но лишь с известной долей проблем – камни качались под ногами, осыпались и вызывали слишком много шума. Приходилось искать обходные пути, а это занимало лишнее время, и ночь текла мимо нас, точно вода сквозь пальцы.