Сожаления Рози Медоуз

Я встала, обернулась и увидела троих чудесных, но грязных детишек, которые смотрели на меня во все глаза. Светловолосому мальчику было лет восемь, у него были большие голубые глаза и угрюмое лицо. У девочки лет шести, которая со мной заговорила, были золотистые кудряшки чуть более темного оттенка и такие же сияющие голубые глаза. Ее сестра, точная зеркальная копия, стояла рядом и улыбалась во весь рот.

– Мы уже положили бумагу, – сообщила я. – Но она вся прогорела, а больше у меня нет.

– У меня есть. – Одна из девочек извлекла из кармана замусоленный бумажный платок и конфетную обертку.

Я взяла бумагу и села на корточки.

– Спасибо. А вы кто?

– Я Люси, это Эмма, мы близнецы.

– Это я вижу, – улыбнулась я, заметив большую веснушку на кончике носа Эммы: единственное различие между сестрами. – А это кто? – я улыбнулась мальчику.

– Наш брат Тоби. Он скоро пойдет в большую школу.

Тоби потупил красивые голубые глаза и потер ногой ковер.

– Понятно. А разве сейчас ты не должен быть в школе? – мягко спросила я.

– Мне она не нравится, – пробубнил Тоби.

– Он притворился больным, – выдала его Эмма, – и папочка ему поверил. Марта не поверила, но сказала, что ей все равно лень его возить, потому что долбаная школа в тыще километров, и ей приходится вставать ни свет ни заря.

– Хорошо. А кто такая Марта?

– Няня наша. Она ничего, правда, Тоби? Ей все равно, что мы делаем. Мы можем делать все, что угодно, да, Тоб?

Неразговорчивый Тоби кивнул, не отрывая глаз от ковра.

– Ясно. Она знает, что вы сейчас здесь? Эмма покачала головой. Девочки зашагали по комнате: разговор им наскучил. Люси сунула палец в нос и принялась ковырять там, с любопытством оглядывая мои коробки, копаясь в моих вещах и с интересом перекладывая их с места на место. Потом она услышала шум. И подняла голову.

– Там ваш малыш? Марта сказала, что у вас есть маленький.

– Нет, мой малыш спит в машине. Скоро я его разбужу, и вы познакомитесь. Там мой друг. Он помогает распаковать вещи.

– Ваш любовник? – загорелась Люси, рванув по лестнице. Эмма и Тоби еле поспевали за ней.

– Нет, он не мой любовник, – ужаснулась я. – Почему ты так решила?

– Марта сказала, что вы ушли от мужа, значит, у вас наверняка любовник. Сказала, что вы, наверное, мимфонамка.

Ах так. Эта Марта нравится мне все больше и больше. Вполне возможно, что она станет моей новой лучшей подружкой в округе. Я услышала, как дети обнаружили Майкла: судя по всему, они были знакомы. Потом они нашли кровати, на которых можно попрыгать, и одеяла для игр в прятки. Раздались радостные визги: Майкл притворился, что не видит, где они спрятались, и собрался на них сесть.

– Ага, хорошо… какая чудесная, удобная кровать…

– Нет! Ааа, нет! МАЙКЛ, СЛЕЗАЙ!!! Последовали суматоха, возня и уморительное катание на лошадках, после чего растрепанная голова Майкла высунулась из-за перил.

– Забыл тебе сказать: эта троица – бесплатное приложение к коттеджу. Они идут в нагрузку. Насколько я знаю, они совершенно дикие и недисциплинированные, и большую часть своей жизни провели в нашей семье, пока мы жили здесь.

– Неужели никто не приходит их искать? – прошептала я. – Что же, никто не знает, где они?

– О, у них есть жуткая няня-матерщинница, все время жующая жвачку; она позволяет детям вытворять все, что им заблагорассудится, лишь бы они не мешали ей лежать тюфяком на диване, есть шоколадки и смотреть «Соседей».

– Но почему Джосс держит такую няню?

– Потому что она у них с рождения близнецов, и Аннабел нравится думать, что она очень надежная и предусмотрительная. Она не верит в официальную систему образования и не выносит назойливых мамаш, чьи безупречно дисциплинированные дети после школы семенят на теннис или балет. Ей представляется, что дети должны бегать по лугам голышом и собирать дикорастущие цветы, такие вот дела.

– А как же Джосс? Неужели ему все равно?

– Думаю, нет, но с Мартой он не может проявить твердость. Ее отец сто лет назад работал здесь садовником, но потом заболел и ушел на пенсию; по-моему, Джосс до сих пор предан этой семье. К тому же такими вещами занимается Аннабел, и он почти ничего не знает. Когда спрашивает, чем занимаются дети, Марта врет почем зря. Эти две чертовки вешают ему лапшу на уши, а он слишком занят, чтобы вникать во все. Правда, у меня за него сердце кровью не обливается. Ты же его видела.

– Мельком.

– Этого вполне достаточно.

Дверь распахнулась; я обернулась и увидела самого Джосса, который стоял на пороге и держал на руках Айво.

– Мне неприятно тебе говорить, – продолжал Майкл с верхнего этажа, – но твой хозяин – самовлюбленный напыщенный старый пердун.

– Кажется, это ваш ребенок, – ледяным тоном проговорил Джосс, передавая мне Айво.

– О! Да, спасибо.

– Он плакал и совсем замерз в машине.

– О! Я хотела развести огонь, прежде чем перенести его в дом. Здесь холодновато. – (Я залилась краской и почувствовала себя ужасной матерью.) – Хмм, Майкл, мистер… Джосс пришел, – успела крикнуть я прежде, чем Майкл проорал сверху очередное откровение.

– Можете называть меня Джосс. Майкл спустился с лестницы.