Сожги венец безбрачия

– Ложь! – вскинулась она. – Это мое! На моей крови сделано. Ценой моего счастья. Не было их обоих никогда! Не было и не будет! На Кубе я была у колдуна-медиума. Его зовут Оба. Он мне сказал: «Мертвые живы, пока их помнят. Если хочешь уничтожить их навсегда, предай забвению их имена». Я хочу, чтобы они оба умерли там, на том свете! Пожалуйста, не мешай мне! Просто отступи! Подпиши отказ от прав на препарат. Ты – единственная наследница Шуры. Без твоего отказа от прав я не могу продать лицензию. Давай сейчас вызовем Генриха и составим обязательство, официально заверенное адвокатом, что я обязуюсь отдать тебе треть от всех денег в обмен на отказ от прав на лицензию.

– Господи, до чего же ты дошла! И после этого ты еще осмеливаешься называть себя моей мамой? Ты наняла Матвея, чтобы он меня довел до депрессии. Чтобы он обманом, фактически, заставил меня отказаться от всего. Ты приехала в больницу к папе, когда он был тяжело болен, и заставила его подписать завещание, в котором написано, что он лишает меня и Витю всех прав на наследование. Единственная законная наследница – это ты. Ну хорошо я, меня ты ненавидишь. Но Витя? Твой родной законный сын тоже лишён наследства?

– Это потому, что вы оба очень молодые! Вы не справитесь с такими деньгами. Это может вам обоим разбить жизнь. Я бы всё вам отдала, но постепенно. Организовала бы трастовые фонды, чтобы вы всю жизнь ни в чем не нуждались. Так делают все богатые люди, использующие трастовые фонды как гарантию, что их дети не растратят свое наследство. И не окажутся в канаве. Легкие деньги сводят людей с ума. Ты посмотри вокруг! Все эти дети олигархов или наркоманы, или сумасшедшие, или нищие, промотавшие свои капиталы. Но твой отец и здесь меня обманул! – закричала она. – Ты не понимаешь? Я же до этого не видела лицензию на препарат. Откуда мне было знать, что соавтор изобретения – Шура? Всю жизнь он меня обманывал и даже в этом подвёл.

– Ты неисправима, – я устало закрыла глаза. – Неисправима! Ты, как паук, который заманивает всех в паутину и там душит в углу, медленно высасывая жизнь. Меня тошнит при мысли, что ты начнешь таскать меня по судам, истерить, доказывать что-то. Пачкать память отца и моей мамы. Вывалишь всё это грязное белье перед всеми и еще и изобразишь жертву.

– А я не жертва? – возмутилась она. – Я не страдаю всю жизнь от обмана? А как бы ты себя повела на моем месте, если бы твой муж тебя предал и еще и завел с ней ребенка? Легко быть святошей, когда сама не пережила то, что прошла я. Легко осуждать, когда ты даже не знаешь еще, что такое любить по-настоящему.

– Не знаю. Наверное, – согласилась я. – А знаешь что, Марина? Я уже ничего не хочу, кроме одного: не видеть тебя до конца жизни. Жаль, что сейчас не могу обратиться к гипнологу, чтоб он силой заставил меня всё забыть. Мы встретимся с тобой у нотариуса на днях. И я подпишу отказ от прав на лицензию. Мне от тебя ничего не нужно. Оставь всё для своего сына.

Я выскочила из квартиры и помчалась вниз по ступенькам. Но на первом этаже остановилась и бессильно опустилась на лестницу. Я сейчас чувствовала, что предала свою маму. Потому что намеревалась сказать совсем другое. Эту речь для Марины я продумала еще по дороге к ней. Прокрутила в голове и отрепетировала. И должна была сказать следующее:

– Знаешь, Марина, наверное, раньше я бы отказалась от всего. Ведь я так и хотела. Мне безразличны деньги. Всё, что мне нужно, у меня есть. Но сейчас, когда я знаю правду, было бы предательством моей мамы подарить тебе с легкостью то, на что она потратила всю свою недолгую жизнь. Я буду бороться с тобой за это наследство. А потом все эти деньги я пожертвую на благотворительность. Главное, что тебе они не достанутся. Папа был не ангел. Но ты и только ты убила мою маму. И разрушила жизнь отца. И хотела разрушить мою. Я тебе не позволю.

Почему я этого не сказала? Потому что, переступив порог своего бывшего дома, я думала, что Марина злодейка. Конечно, она не перестала быть чудовищем. Но и ее можно понять. Когда я только узнала, что у папы была другая женщина, еще не зная, что это моя мама, я ужаснулась. Всё время думала: как отец мог изменить жене? И не знаю, что бы я стала делать в этой ситуации. Просто не знаю. Я бы не пережила измену любимого человека. Не пережила бы рождение ребенка от другой женщины.

Господи, у меня сейчас мозг закипит! Я уже ничего не чувствую, кроме дикой усталости и полного отвращения ко всему, включая себя. Мне не хочется дышать и говорить. Я слишком устала. Как там в арии Дидоны, которую так любили мама и отец?

О купидоны, с поникшими крылами, летите

и рассыпьте над её могилой розы,

столь же нежные и хрупкие, как и её сердце.

Смотрите за ней и никогда её не покидайте!

Сидя здесь, на ступеньках, я точно поняла, чего хочу: покоя и забвения. Чтобы никто меня не трогал, не стучал в дверь. Стать маленькой и незаметной. Закрыться от всего мира. Мое сердце оказалось слишком хрупким. Как розы в саду Дидоны. Я просто больше не могу сражаться. Не умею. Не всем же быть бойцами.