Сожжение

– Извините. Буду на «вы».

– Теперь так. Я ведь живу в Тихвине, а это, простите, 215 километров от Питера.

– Но… Вы сейчас здесь…

– Я хлопочу перевестись назад в Питер. Не то что хлопочу, а у меня нет иного выхода: надо поступать в аспирантуру.

– И когда вы переведётесь?

– Это зависит от многих факторов.

…Они договорились, что монах – Сергей Иевлев, он же агент «Горячев», он же отец Алексий – узнает у своих контактов в СПбДА о том, какой именно храм планирует осквернить съёмочная группа – может быть, даже органы «помогут» киношникам найти этот храм, чтобы в нужный момент схватить их за руку. В обмен Геннадий пообещал устроить перевод Алексия из Тихвина в Петербург. Они договорились о связи.

– Ну идите… Я задержал вас!

– Благослови вас Бог! – монах осенил Геннадия крестом и торопливо вышел.

…Геннадий едва успел закончить дела в Управлении, как пора было ехать в Спорткомитет. И он постарался полностью переключиться на мысли о петербургском филиале Марафона «Бег для добра».

Хотя всё время, как неизлечимая болезнь, его мучила одна и та же мысль: фильм! Сериал «Троцкий»! Вот на чём можно и нужно было прихватить Цекавого!

Милана

Затуманенный мозг Миланы Вознесенской реагировал только на один тип раздражителей: связанных с властью.

Она была убеждена, что в извечной борьбе мужского и женского полов ей отведена роль вождя восстания порабощённых женщин. Наверное, она погибнет в первых рядах восставших, но её жертва вспыхнет кровавыми каплями и обессмертит её имя в веках.

Она знала, что в текучке быта есть эти островки или поворотные рычажки власти, с помощью которых угнетают девушек и женщин, но которые могут быть повёрнуты против самих же мужчин.

И она поворачивала эти рычаги и дёргала стоп-краны, понимая, что за каждый из этих поступков её ожидает кара. Жертвенная гибель могла прийти в любой час, и Милана всегда была к ней готова.

Преследовали её самые разные маньяки, но она подразделяла их на действующих и бездействующих. Вторые только слали грязные письма и эсэмэски, а если нападали, то так, чтобы их сразу обезвредили. То есть это была скрытая форма бездействия.

Маньяки действующие стлали мягче, но в итоге выходило больнее, – кстати, к этому типу она относила и обоих своих мужей.

Брак с английским молодым лордом, сэром Джоном, был мимолётен, оставил сыночка Мэтью, которого, в свою очередь, семья мужа оставила в Англии.

Тоска обманутой матери сделала Милану лишь загадочнее и желаннее, и она, недолго побыв одной из самых завидных невест Москвы, уже попала в цепкие лапки второго мужа, Виталия Цекавого, чёрненького колобка, который покорил её тем, что она не понимала: числить ли его на вражеской стороне или всё-таки на своей – порабощённых женщин?

Продюсер Виталя Цекавый, ещё в период ухаживания, сам прочёл ей из «Повести» Пастернака: «Как бы в объяснение безотчетной доверенности, которая влекла их к нему, одна из них сказала, что он словно чем-то похож на них самих». То есть герой повести похож на женщин и этим их привлекает, но неужели небритый и сальный, с жирными чёрными волосами, себе на уме эгоист Цекавый тоже имеет с женщинами что-то общее? Скорее, он хорошо умеет обманывать; но, раз так, то он хорошо должен нас понимать, а значит…

Запутавшись, Милана бросала рассуждать. Всё равно скоро она забеременеет от Цекавого так же, как Ирина от своего Геннадия, и тогда станет не до теорий.

…А беременность закончится тем, – обречённо понимала она, – что у неё опять отнимут ребёнка, сделав её второй раз лишь кем-то вроде суррогатной матери, но не дав стать матерью настоящей. Как первого сына отобрал английский клан, так и вторым ребёнком завладеет львовско-одесский, что ли, из которого происходил Виталя Цекавый. Он сам уже прочно осел в Москве и перевёз сюда свою маму Ребекку Леонтьевну, которая теперь тянула к Милане свои потные лапы: девушка чувствовала их, содрогаясь, на своём теле: и тогда, когда горячо трогал её груди и всё прочее сын Ребекки Леонтьевны, и даже тогда, когда его не было рядом, – но мёртвую хватку свекрови всё равно уже было не разорвать.

Однако, спрашивается: если её, Миланы, цель – возглавить восстание женщин, то почему бы ей не принять как своё, родное всё это семейство Цекавых-Валевичей (девичья фамилия её свекрови)?

Главный враг женщин всего мира – русский мужчина как тип личности: Милана всосала это убеждение с молоком матери, унаследовала от своих русских матери и отца.

Русский мужик угнетает женщину! Как ни искореняли великорусский шовинизм, а уничтожить так и не смогли, он по-прежнему влияет на мир и неприметно рулит во всех делах.

Но не бывать тому! Она, Милана, сделает всё, чтобы это прекратить. Она уже подняла до облаков самооценку сэра Джона и маленького сэра Мэтью, своего сына; теперь она так же поднимет небольшую рогульку – простите, самооценку! – Витали Цекавого…

И уж не её ли влияние помогло ему замахнуться на отважный международный проект: телесериал «Троцкий»?