Сожжение Просперо

Хавсеру все это казалось ужасным. Он провел вечер, прижимая к груди элегантную крошечную пурпурную коробочку, со слабой улыбкой на лице ожидая завершения, казалось бы, нескончаемых речей. Из множества высокопоставленных чиновников и влиятельных лиц, которые присутствовали на этом ужине в середине лета, наибольшее почтение он испытывал к Гиро Эмантину. К этому времени Эмантин стал префектом-секретарем одного из старших членов Объединительного Совета, и все предрекали, что Гиро займет первое же освободившееся в нем место. Он был старым и, по слухам, прошел уже третье омоложение. Его везде сопровождала удивительно молодая, удивительно красивая и удивительно молчаливая женщина. Хавсер никак не мог взять в толк, была она дочерью Эмантина, вульгарной «статусной» женой или же его медсестрой.

Благодаря своему положению Эмантин сидел сразу по правую руку от Атлантического Канцлера (хотя номинально являясь почетным гостем, Хавсер сидел аж через три кресла слева, между промышленным кибернетиком и председателем одного из орбитальных банковских домов). Когда пришла очередь говорить Эмантину, ему оказалось довольно сложно вспомнить, кем же был Хавсер, так как он принялся с любовью в голосе повествовать об их «продолжительной дружбе» и «тесном сотрудничестве» на протяжении «многих лет после того, как Кас впервые заговорил со мной насчет основания Консервации».

— За все тридцать лет я видел его лишь трижды, — прошептал Хавсер Василию.

— Замолчи и продолжай улыбаться, — прошипел Василий.

— Всего этого сроду не было.

— Помолчи.

— Думаешь, он сейчас под действием каких-то сильных препаратов?

— Ох, Кас! Да замолчи ты! — зашептал Василий на ухо Хавсеру. — Это обычная ситуация. Кроме того, он выставляет Консерваторию в хорошем свете. Ах да, и его помощник сообщил мне, что Эмантин хочет встретиться с тобой чуть позже.

После ужина Василий провел Хавсера до резиденции канцлера на Марианской Вышке.

— Прекрасный город, — заметил Хавсер, пока они прогуливались по террасе. В конце ужина он выпил несколько рюмок амасека для того, чтобы подготовиться к благодарственной речи, после чего пошли тосты — одним словом, сейчас Хавсер был в задумчивом настроении.

Василий терпеливо ждал, пока он не налюбуется видом. С террасы перед ними открывался урбанизированный пейзаж Каркома и его окрестностей. Поверхность метрополии в девять квадратных километров, покрывшая давно мертвый океан, подобно паковому льду, блестела в лучах заходящего солнца. Над городом порхали и кружили стайки воздушных судов, которые походили на серебристых рифовых рыбешек.

— Удивительно, что человек сумел возвести нечто подобное, — сказал Хавсер, — не говоря уже о том, что построить трижды.

— А возможно человеку не стоило столько раз облучать его, не находишь? — произнес Василий.

Хавсер взглянул на своего агента. Василий был ужасно молод, не больше двадцати пяти лет.

— Василий, у тебя нет души, — заявил он.

— О, именно поэтому ты и нанял меня, — ответил Василий. — Я не позволяю сантиментам мешать работе.

— Именно.

— По-моему, сам факт того, что Атлантические платформы дважды уничтожали и отстраивали заново, символизирует всю работу Консерватории. Нет ничего, что нельзя было бы вновь найти и восстановить. Нет ничего невозможного.

Они направились к резиденции. Нелепо украшенные роботы-сервиторы, которых импортировали с самого Марса, обслуживали группку избранных гостей. Канцлер получил эти машины прямиком из Кузницы Мондус Гамма Луки Хрома — демонстративная похвальба своим высоким положением.

Окна резиденции потемнели, ограждая гостей от сияния заходящего солнца. Пара сервиторов в виде жужжащих птиц принесла Хавсеру стакан амасека.

— Пей медленно, — рассудительно посоветовал Василий. — Когда будешь говорить с Эмантином, речь твоя должна быть связной.

— Сомневаюсь, что осилю весь стакан, — сказал Хавсер. Он сделал глоток. Амасек, который подавали у Атлантического канцлера, был настолько хорош и столь экстравагантной выдержанности, что вкусом и запахом уже и не походил на амасек.

Эмантин со своей молчаливой дамой-компаньоном подошли через пару минут. Он оставил своих прежних собеседников, подобно змее, сбросившей кожу — они поняли, когда уделенное им краткое время для встречи с префектом-секретарем подошло к концу.

— Каспер, — поприветствовал его Эмантин.

— Сэр.

— Поздравляю с наградой. Бесценный приз.

— Спасибо. Я… спасибо, сэр. Это мой агент, Исак Василий.

Естественно, Эмантин не обращал ровным счетом никакого внимания на таких людей, как Василий. Хавсеру казалось, что префект-секретарь видел его самого лишь потому, что это было необходимо. Эмантин повел Хавсера в сторону окон.

— Тридцать лет, — сказал он. — Даже не верится, что с тех пор прошло целых тридцать лет.

Хавсер подумал, что префект-секретарь имеет в виду Консерваторию.

— На самом деле около пятидесяти.

— Правда?