Сожженные девочки

Я не сомневаюсь в том, что епископ Джон Деркин делает доброжелательно абсолютно все, даже какает.

Самый молодой из епископов, когда-либо возглавлявших епархию Норт-Ноттс, он опытный оратор, автор нескольких известных трудов по теологии, и было бы странно узнать, что он ни разу не пытался ходить по воде.

А еще он недоумок.

Это знаю я. Это знают его коллеги, его сотрудники. Я думаю, что в глубине души это знает и он сам.

К сожалению, никто ему этого в лицо не скажет. Я уж точно не собираюсь. Во всяком случае, сегодня. Пока он держит в своих гладких наманикюренных ручках мою работу, мой дом и мое будущее.

– Такие события способны пошатнуть веру общества, – продолжает он.

– Вера не пошатнулась. Люди разгневаны и опечалены. Но я не позволю этому разрушить все, чего мы достигли. Я не покину людей сейчас, когда они нуждаются во мне как никогда прежде.

– Вы уверены? Посещаемость упала. Занятия отменены. Я слышал, что детские группы могут перевести в другую церковь.

– Сказывается наличие сигнальных лент полиции вокруг места преступления. В этой общине не особенно жалуют полицию.

– Я это понимаю…

Ничего он не понимает. Деркин видит гетто, только когда его водитель случайно сворачивает не туда, везя его в частный спортзал.

– Я гарантирую, что это временное явление. Я могу вернуть их доверие.

Я умалчиваю о том, что мне необходимо это сделать. Мне необходимо загладить собственную ошибку.

– Так, значит, вы способны совершать чудеса? – Не дав мне времени ответить или возразить, Деркин продолжает: – Послушайте, Джек, я знаю, что вы поступили так из самых лучших побуждений, но вы подошли слишком близко.

Я выпрямляюсь на стуле, борясь с желанием скрестить руки на груди, как угрюмый тинейджер.

– Разве не в этом заключается наша работа? В том, чтобы устанавливать близкие отношения с общиной.

– Наша работа заключается в том, чтобы поддерживать репутацию церкви. Настали трудные времена. Церкви рушатся повсюду. Все меньше и меньше людей ходит в храмы. Мы проигрываем битву даже без подобной очерняющей церковь шумихи.

Деркина только это и заботит. Газеты. Шумиха. Церковь и в самые лучшие времена постоянно критикуют. Несмотря на попытку спасти малышку, она погибла, и ее смерть на моей совести.

– И что теперь? Мне подать в отставку? Вы этого от меня ожидаете?

– Отнюдь. Было бы жаль потерять служителя вашего масштаба. – Он соединяет ладони перед грудью пальцами вверх. На самом деле. – И это произвело бы дурное впечатление. Походило бы на признание вины. Нам следует хорошенько подумать над тем, что делать дальше.

Еще бы. Особенно с учетом того, что это он предложил перевести меня сюда. Я его любимая собачка-призер. И мне многое удалось – некогда полуразрушенная церковь в бедняцком районе превратилась в средоточие жизни общины.

До Руби.

– И что вы предлагаете?

– Перевести вас. В какой-то менее заметный приход. Небольшая церковь в Сассексе внезапно осталась без священника. Чепел-Крофт. Пока туда кого-нибудь не назначат, они нуждаются в замене.

Я смотрю на него, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног.

– Прошу прощения, но это невозможно. Моя дочь в следующем году оканчивает школу. Я не могу просто взять и перевезти ее на другой конец страны.

– Я уже согласовал ваш перевод с епископом Гордоном в епархии Уэлдона.

– Что вы сделали? Как? Вы размещали объявление об этой вакансии? Наверняка нашлась бы более подходящая кандидатура из числа местных жителей…

Он машет рукой, давая понять, что обсуждать тут нечего.

– Мы просто болтали. Упомянули вас. Он вспомнил о вакансии. Счастливая случайность.

Деркин дергает за ниточки лучше, чем долбаный Джеппетто.

– Попытайтесь взглянуть на это с другой стороны, – продолжает он. – Тут есть свои плюсы. Красивый уголок страны. Свежий воздух, поля. Маленькая безопасная община. Это могло бы пойти на пользу вам и Фло.

– Я лучше знаю, что пойдет на пользу мне и моей дочери. Ответ – нет.

– Тогда позвольте мне говорить начистоту, Джек. – Он смотрит мне в глаза. – Это не просьба.

Деркин не случайно самый молодой епископ из когда-либо возглавлявших епархию. И это не имеет никакого отношения к доброжелательности.

Я стискиваю лежащие на коленях кулаки.

– Понятно.

– Отлично. Вы приступаете на следующей неделе. Собирайте вещи.

Глава 2

– Господи Иисусе!

– Снова богохульствуешь.

– Я знаю, но… – Фло качает головой. – Ну и дыра.

Она права. Я останавливаю машину и смотрю на наш новый дом. Точнее сказать, духовный дом. Наш настоящий дом находится по соседству: маленькое двухэтажное строение, которое выглядело бы довольно мило, если бы не кренилось самым пугающим образом куда-то вбок, будто медленно сползало по склону – кирпичик за кирпичиком.

Сама часовня маленькая и квадратная, а ее белые стены потемнели от времени. Она не особо напоминает место поклонения Господу. Нет ни шпиля на крыше, ни креста, ни витражей. Четыре простых окна на фасаде. Два вверху, два внизу. Между двумя верхними окнами расположены часы, окруженные цветистой надписью:

«Дорожите временем, ибо дни лукавы»[1].