Сожженные мосты Часть 4

– Сокольской гимнастикой* занимаешься?

– Нет, я в фитнесс хожу. С мамой…

– А что жирный такой?

– Обмен веществ…

Вадим аж заскрипел зубами от досады, отчего жиртрест испуганно отшатнулся от него

– Ты что?

– Ничего… За сколько километр пробегаешь?

– Не знаю.

– То есть как – не знаю? Ты что – в гимназии не учишься?

– Учусь. В лицее**…

– И что там у вас – физры*** нет?

– Есть.

– А что тогда не знаешь?

– Мне доктор, мамин сердечный друг, освобождение от физвоспитания выписал. Из-за сердца….

– В самом деле сердце больное?

– Не знаю. Нет, наверное.

Вот тут Вадим не сдержался – завыл, отчего жиртрест опять испугался

– Ты из Сибири? – робко спросил он

– Да. А что?

– Мама говорила, что вы все там сумасшедшие.

– Это твоя мама сумасшедшая!

– Не говори так про нее!

Неловкую попытку ударить Вадим без труда отразил, но впервые в его взгляде проскользнуло уважение к его невольному собрату по несчастью. Первый раз он поступил как некое подобие мужчины.

И все-таки он не понимал. Он был еще мал, чтобы понимать и решать какие-то взрослые вопросы и тем более иметь свое мнение по такому вопросу, как воспитание детей. Но видя перед собой это, не пойми что, он впервые понял, почему мать с такими скандалами и даже угрозой развестись не пускала его в Москву учиться, на чем настаивал отец. Видимо, она не хотела, чтобы он стал вот таким…

Сибиряки, как и арабы сильно отличались от коренных русских центральной России и Поволжья, хотя происходили от них. Сибирь все еще мало была населена, между огромными городами и исполинскими комплексами по добыче природных ископаемых тянулись версты и версты тайги, где можно было идти целый день – и не встретить ни одного человека. Добавляло сибирякам своеобразия и то, что в Сибири испокон века жители разные арестанты и ссыльнопоселенцы, а так же там прятались от властей староверы, до тех пор, пока староверы не сбросили ненавистное никонианство в канаву истории. В результате – в Сибири, как в плавильном котле выплавился совершенно особый народ, про который многие говорили "крепче стали". Эти люди не слишком уважали закон, не бросали своих, имели свое мнение и готовы были отстаивать его до посинения. Они были предельно самостоятельны, оборотисты – большая часть миллионщиков в России происходила из купцов-староверов – и всегда готовы постоять за себя. Они охотно служили в армии, потому что считали это долгом и пользой в последующей жизни. Они всегда, даже имея превосходное жилье в мегаполисе, старались купить какую-нибудь заимку в лесу, за городом – и не разводили там огород, как русские, а просто уезжали туда и жили в тайге, среди деревьев, охотясь, рыбача и собирая грибы. Сибиряки были особым народом – и Вадим был достойным его представителем.

Его подарком на семилетие стала малокалиберная винтовка, записанная на отца. Он не слушался ни отца, ни мать и дважды убегал. Он не испытывал особой тяги к учебе – хотя учился неплохо, без двоек и почти без троек. Не раз и не два они с пацанами на выходные садились на струнник**** и убегали в лес, чтобы жить там как Робинзонам. Ему давно не нужны были взрослые, чтобы принять решение.

Но сейчас он не мог его принять. Он уже понял, что находится в другой стране и это крайне осложняло попытку побега. Если бы он был в своей стране – то ему всего-то надо было добежать до первого полицейского или военного. Да просто до любого взрослого. Но в чужой стране, где торгуют рабами – ему надо скрываться, ему надо обмануть погоню, понять, где находится Россия и идти туда. Русским доверять нельзя, тот русский видел его – и ничего не сделал. Можно будет разузнать, где здесь бывают русские и понаблюдать за ними, чтобы понять, что от них можно ждать. Возможно, ему удастся украсть лошадь – как и любой скаут-разведчик он знал как обращаться с лошадью. Или, может попадется какое другое верховое животное – наверное им править не сложнее, чем лошадью. Возможно, ему удастся украсть машину и проехать какое-то расстояние – хоть он был мал для получения прав, но за руль его отец уже сажал. Он трезво оценивал свои шансы и знал, что они есть. Но только если он будет один – а не с этим.

Бросить его и вернуться потом? Кто знает, что с ним сделают за побег другого – а постоять за себя это чучело не сможет. Просто бросить его? А как тогда на него посмотрит отряд, узнав, что он сделал? Скаут-разведчик бросил человека в беде! И неважно, что не скаута – любого. Да, тут и из скаутов исключат, скорее всего, и спецназ не светит – такого не возьмут даже на курсы подготовки. В армии таких тоже не любят.

А та девчонка? С ней что делать?

– Надо бежать! – сказал Вадим, и это было первое, что он сказал минут за двадцать молчания

– А как?

– Это ты скажи мне – как?

Жиртрест долго думал и наконец, выдавил

– Не знаю.

– Еще бы. Где мы, ты знаешь?

– В Афганистане, я думаю.

А вот это уже интересно

– Откуда ты знаешь?

– У меня мама работает там, где торгуют с Востоком. Я кое-что знаю про это и у нас дома много книжек про Восток.

– Ты знаешь их язык?

– Только несколько слов. Но я слышал, что они говорили на пушту и арабском.