Сожженные цветы

Он хотел, чтобы она поняла, услышала, ответила, и — закричал:

— Света, я люблю тебя, слышишь? Ты будешь жить!

Она посмотрела прямо в глаза сыщика и узнала его:

— Паша, ты хороший, а я тебя не любила…

— Нет, не говори это сейчас! Света…

Он пытался объяснить — почему, что, зачем и как, но ее лицо под дыханием смерти уже превращалось в маску. Пашка попытался вдохнуть в нее жизнь, разбудить сердце, но Света осталась бездыханной.

Он заорал, надеясь повернуть время назад или хотя бы разбудить ее от смерти, а в следующий момент ощутил шок, не сообразив сразу, что это был удар по голове. Он откатился в сторону.

Над ним стоял Федя, наряженный в своей попугайской манере, перепачканный сажей. В руках он держал бейсбольную биту. Размахнулся.

Движимый одним только инстинктом, Седов перевернулся на живот, увидел, как бита врезалась в плотный травяной колтун в том месте, где только что находилась его голова. Вскочил, бросился на Федю, забыв о лежащем в кармане ноже.

Казалось, у него не было ни единого шанса победить в схватке — руки горели, словно облитые кислотой, в легких клокотало, а горе уничтожило его волю, но он все же исхитрился выбить биту. Обезоружив противника, проигнорировав несколько весьма ощутимых хуков в живот и грудь, подсечкой повалил парня. Машинально, отработанными в спортзалах приемами, обездвижил противника: поймал его запястья, заломил руки за голову, коленом придавил грудь, локтем уперся в землю и тесно прижал предплечьем шею Феди.

Хрипло объявил:

— Ты ответишь за все.

— Лучше убей! — широко улыбнулся парень. — Теперь я могу умереть. Ведьмы, которые погубили меня, в аду. Тот, кто превратил меня в чудовище, убит. Я, Злой Ангел, победил.

Он был прав — Паша не смог остановить его.

— Мне жаль тебя, но будь ты проклят!

Седов вспомнил о ноже.

Не важно, что его посадят. Жизнь кончилась, какая разница, как теперь существовать?

Нож зацепился за внутренний отворот кармана. Паша перенес вес тела на опорную ногу, ослабив давление на грудь Злого Ангела, — и он воспользовался этим: рванулся, сбросил с себя сыщика, ловко подхватил биту.

Один удар крепкой деревяшкой — и нож отлетел на два метра, а Пашина рука безвольно повисла.

Со стороны дороги донеся звук милицейской сирены.

Федя бросился на Седова, стоявшего прямо перед входом в горящую церковь, и вместе с ним ввалился в полыхающий ад.

Они сцепились снова. Злой Ангел врезал под дых, Паша рефлекторно ответил коротким толчком в живот, вложив в удар остаток сил. Зацепившись пяткой за кусок дерева, Федя потерял равновесие и упал в костер, окружавший столб.

В этот момент рухнула крыша. Толстые пылающие перекрытия накрыли тело когда-то изнасилованного мальчика. Пашка не увидел этого — его оглушила горящая балка. Теряя сознание, он успел загадать желание: больше не очнуться.

Отец Сергий

17 октября

По дороге к церкви, полыхавшей как пионерский костер, спешили милицейские и пожарные машины.

Отец Сергий, поднявшись к церкви с другой стороны, опередил их всего на несколько минут. Сыщика он не увидел, а на земле лежала женщина в полусгоревшем платье, обожженная до черноты. Отец Сергий понял — это она, та женщина, из-за которой Паша Седов потерял себя. Священник взял ее за руку, пульс не прощупывался.

Он обернулся к проему в стене церквушки — будто глянул в духовку! — всего в нескольких шагах от входа лежал Паша.

Перекрестившись, шепча «Отче наш», священник шагнул в огонь. Жар заставил его согнуться, и он, прикрывая лицо руками, добрался до тела друга, схватил его за куртку и попятился…

Гул пожара нарастал, предсказывая финал.

Едва отец Сергий и Паша оказались снаружи, как стены сложились одна за другой.

Пожарные, высыпавшие из двух красных машин, остались без работы.