Созидание души

Античность знает силенов как группу, и они не слишком отличаются от сатиров; но знает и одного Силена: сподвижника Диониса. Их трудно отделить друг от друга. Силену присуща необузданность и ненасытность юности вместе с опытом старости: он легкомыслен и осторожен. Силен учит и учится в постоянных странствиях. Силен обладает мудростью и находится в состоянии постоянного опьянения. Он увенчан гирляндами, в которые вплетены прекраснейшие дары природы, но та же самая природа неблагосклонна к нему и наделила его толстым и смешным животом: так что он прекрасен и безобразен. Внешне противоречивая сложность Диониса в его учителе Силене предстает утрированной, доведенной до предела. Соответственно античность доводит до предельной глубины его знание. Лучшим комплиментом для Сократа было сравнение его с Силеном (Пир)⁷². Силен был похищен, по Аристотелю, чтобы выманить у него секрет этого несравненного дара. Вынужденный против воли говорить, он открывает Мидасу, что для человека лучше бы не родиться; а рожденному лучше умереть как можно скорее (см. также отрывок Пиндара 157, Шредер). Узнавать новое хорошо. Но нужно избегать глубин мудрости, потому что они ужасны. Я считаю не случайным тесное родство между словами Silenus и silentium (Силен и безмолвие).

Вернемся к рассказу Овидия. Потерявшийся Силен пробирается по крестьянским полям, которые приводят его к царю Мидасу. Он радуется встрече со стариком, товарищем по волнующим и секретным обрядам. Мидас, по легенде, был посвящен в мистериальные культы самим Орфеем.

После того как отпразднована встреча, Мидас провожает Силена к его юному ученику, богу Дионису. Тот, в свою очередь, радостно обнимает мудрого учителя и обещает Мидасу исполнить любое его желание. И вот злополучная просьба: «Пусть все, до чего я дотронусь, превратится в золото».

Само по себе желание золота не нарушает метафизический порядок мира, в котором оно высказано. Мир Мидаса – это не мир банков, и золото – это не только единица измерения одностороннего накопления. Но подозрительно и предвещает несчастье это слово «всё»: как можно получать всегда и только лишь золото? В этом слишком много односторонности. Слишком много желания удачи. Это плохо кончится, хотя и не обязательно так, как с Поликратом. И вот итог бесполезного накопления: никакой еды, потому что она превращается в золото прямо во рту; никакой воды по тем же причинам; когда от усталости Мидас хочет прилечь, ложе становится твердым, как металл, и так далее. Пока царь, взмолившись, не попросил бога избавить его от «роскошной бедности».

Дионис его избавляет. Мидас должен будет окунуться в реку Пактол и подняться до ее истока; после этого он освободится от проклятого металла. Золото, главная ценность, принятая в нашей культуре, отказало царю в удовлетворении самых простых потребностей: есть, пить, спать. Но без этих животных функций сама цивилизация и ее богатства умирают. Для их спасения необходимо противостоять мощному потоку человеческих изобретений и стремлению человека удаляться от истока. Нужна сила для того, чтобы пойти против течения, вернувшись туда, где этот поток изобретений – всего лишь пробивающийся из земли родник, то есть простое продолжение природы.

Мидас облегченно вздыхает, потому что он вернулся к обычному человеческому чередованию приобретений и потерь. С точки зрения современной экономики он открыл разницу между меновой и потребительской стоимостью. Но с точки зрения психологии он научился чему-то большему. Мидас действительно обменял Силена на золото. Он подменил сложность тайных ценностей под покровом мрака ценностью драгоценного металла – слишком явной, светлой и сияющей. Он отказался от глубины тайной и трагической мудрости в пользу того умеренного практицизма, до которого столь жадны легкомысленные толпы. Он символизирует не только психологическую бедность тех, кто хочет быть только богатым, но и, более обобщенно, упорство тех, кто в богатстве ищет только стоимость, забывая, что, согласно мифу, они погибнут, если не погрузятся в многообразие и не обретут опору в собственной противоположности.

3.4. Похищение Европы

Самая волнующая новость XXI века – это не создание новой страны, континентальной и многонациональной, могучей, как никогда в истории. Ни даже тот факт, что этот союз возник на денежных потоках, а не на потоках крови. Истинная, беспрецедентная новизна в том, что это гигантское событие разворачивается при полном отсутствии мифов, обрядов и символов.

В действительности миф о Европе существует, но он как будто принадлежит прошлому, а не будущему. «Другим», а не нам. И для европейцев жители соседней европейской страны всегда остаются «другими».