Созидательный реванш (Сборник интервью)

— Конечно, есть люди, которые родились диссидентами. Они и в раю будут ходить по кущам, возмущаясь, мол, райские яблоки зеленоваты, райские птицы хрипловаты, а Господь авторитарен. Это такой человеческий тип. Он есть и будет всегда. Но я чувствую, как зреет мощный массовый протест. В качестве драматурга я постоянно езжу на премьеры своих пьес в разные концы страны и замечаю, как реакция зрительного зала на «политические репризы» становится все острей и болезненней. А это верный признак растущего недовольства. Мне есть с чем сравнить, я хорошо помню реакцию на мои ранние, скандальные повести «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Работа над ошибками», «Апофегей»… Они были инсценированы, экранизированы и вызывали бурную реакцию, очень схожую с нынешней. Любопытно, что реакция людей из власти похожа на ту, перестроечную: мол, мы согласны с критикой, но сделать ничего не можем… Правда, четверть века назад пеняли на «руководящую роль партии», а сегодня все валят на сто тридцать первый закон о разграничении полномочий. Правда, интересно?

— Социальная напряженность нарастает, однако литература реагирует очень медленно или же вообще оставляет без внимания социальные темы. Неужели наша культура исчерпала сюжеты?

— Не исчерпала, да и жизнь подбрасывает, взять ту же Кущевку. Литература реагирует, но власть с помощью профильных агентств и спонсируемых ручными олигархами премиальных фондов делает все, чтобы увести социально активную часть писателей в тень, направить интерес читателей на бесконфликтные сочинения. Власть-то понять можно, она не хочет потрясений. Но потрясения-то как раз и случаются, когда негодование общества долго не замечают. Кстати, буквально в марте в издательстве АСТ начинает выходить прозаическая серия «Избранная проза из портфеля „Литературной газеты“. Юрий Поляков рекомендует». Я хочу представить ту прозу, которую или совсем не знают, или не хотят знать. Там выйдут произведения таких ведущих, на мой взгляд, современных прозаиков, как Дмитрий Каралис, Алесь Кожедуб, Вера Галактионова, Николай Ивеншев и другие. Это социально акцентированная проза, при этом еще и хорошо написанная.

— А с чем связана мода на асоциальных писателей?

— Мода рукотворна. Но есть и объективная причина: усталость от революционных потрясений. Назову еще одно обстоятельство. Это эффект послереволюционного дефицита кадров. Почему после революции семнадцатого в литературу набежало столько безграмотных людей? Потому что многие приличные писатели еще не решили для себя, будут ли они иметь дело с этой властью или нет. И начался призыв ударников в литературу. Большинство писателей, которые в девяностые годы были объявлены крупными явлениями, — это графоманы советского периода, вроде Приставкина. Причем раньше они писали романы о рабочем классе, но делали это плохо, потому что хороший роман о людях труда сочинить очень непросто. Случилось сознательное разрушение естественной литературной иерархии, причем даже более решительное, нежели в двадцатые годы прошлого столетия. Тогда к людям, попавшим в литературу благодаря своей политической активности, никто всерьез не относился. Есенин был Есениным, а Безыменский — Безыменским. Все понимали, кто хороший писатель, а кто — идеологический трубадур. Сейчас этого «гамбургского счета» нет. Из-за идейного ожесточения девяностых годов появились две параллельные, взаимоисключающие иерархии: «либерально-экспериментальная» и «консервативно-патриотическая». Кроме того, русская проблематика стала почти маргинальной, даже опасной. Если ты хочешь поставить на себе крест смолоду, озаботься судьбой русского народа — и никакие «большие книги» тебе не грозят. Все это не так безобидно — и уже приводит к выступлениям на Манежной площади с лозунгом «Россия для русских».

— Многие писатели продолжают разоблачать советскую власть. Как вы думаете, это попытки выжать последние капли из нашей истории? Не пора ли отпустить эту тему?