Созидательный реванш (Сборник интервью)

— Он удивит многих, кто меня читает. Это — свободный роман, с некоторой джазовой раскованностью, с боковыми линиями, вариациями, вставными новеллами. Не хочу выдавать пружину действия, но поверьте, что она есть, и она «с секретом», как во всех моих вещах. Это роман сатирический, но там есть и любовная линия… Я не представляю себе романа без любви. Мой роман будет многоплановым. Одно только правило для меня незыблемо. Я всегда считал, что занимательность — это вежливость писателя. Что бы ты там ни накрутил, какими бы философскими теориями ни увлекался, роман должен читаться с неослабевающим интересом. Или занимайся другим делом. Например, напиши философский трактат. Принцип занимательности лежит и в основе моих пьес. В них обязательно есть то, что французы понимают под словом «сюжет». Это когда начинаешь смотреть пьесу и до самого конца не знаешь, чем она закончится.

Болезнь современной критики

— Как складываются отношения с театром?

— Театральные дела идут хорошо. Меня много ставят по России и СНГ. Недавно вернулся из Пскова, где поставили «Женщин без границ». До этого был в Кирове, Волгограде. И все эти спектакли очень хороши. В одной Москве идет шесть моих спектаклей. Не хочу хвастаться, но ни у одного современного драматурга шесть спектаклей в Москве не идет. И не в каких-то подвальных театрах, а в Театре сатиры, во МХАТе имени Горького, где зрители заполняют залы на полторы тысячи мест. Сейчас готовится спектакль по моей пьесе «Одноклассница», Андрей Житинкин ставит ее в Театре Маяковского. Но театральная критика этого не замечает. Пусть не любят, но хотя бы объективно задумались, откуда такой интерес к пьесам современного автора с нелюбимой фамилией «Поляков». При этом стонут: нет современной драматургии!

— Это общая черта современной критики вообще.

— В предисловии к одной из моих книг написали, что «невнимание к прозе Полякова становится болезнью современной критики». Эта болезнь оказалась заразной и перекинулась на театр.

— Вы — один из активных инициаторов принятия закона о творческой деятельности.

— У нас творческие союзы существуют на тех же правах, что и какое-нибудь добровольное общество любителей морских свинок. Но любители морских свинок в отличие от писателей не создают национальных ценностей. Так почему же для государства они равны? Проект этого закона, который выделил бы творческие союзы из множества других общественных организаций, обсуждался в Думе еще в 90-е годы, но воз и ныне там.

— Как вы это объясняете?

— Я думаю, что люди, пришедшие к власти, боялись возрождения сильных творческих союзов, прекрасно помня о том, какую роль они сыграли в развале прежней государственной структуры.

— Получается, творческие союзы виноваты в развале СССР?

— А где проходила обкатка радикально-либеральных идей? Ведь не на собраниях же завода ЗИЛ. На заседаниях писательской организации «Апрель», на съездах Союза кинематографистов… И все это транслировалось в общество.

— Сегодня ситуация изменилась?

— Сегодня и либералы, и консерваторы понимают, что без поддержки государства творческим людям не обойтись. Чем отличается крайний либерал от крайнего консерватора? Либерал ради свободы готов пожертвовать Россией, а консерватор ради России — свободой. И то и другое ненормально. Нормально — жить в России и быть свободными.

Грузинский синдром

— Незадолго до событий в Южной Осетии вы побывали в Грузии…

— Я думаю, ошибка и советской, и постсоветской власти была в том, что они не понимали: стремление народов создать свои национальные государства — естественное стремление. Империя — всегда временная конфигурация. Да, для Грузии было важно включение в Российскую империю, когда была реальность геноцида со стороны турок. Но думать, что грузины будут благодарны нам за это еще сто лет и еще сто лет, это благодушие. Изменилась историческая ситуация, и Грузия желает быть самостоятельной. Если бы власть это понимала, она бы заранее продумала сценарий распада империи, такой, который не был бы катастрофой для русских, проживающих за пределами России.

— Но мы никак не можем привыкнуть и к тому, что Украина — самостоятельное государство.