Сознавайтесь, Флетч!

— Значит, на свете есть много людей из вашего прошлого, которые желают вам зла, — продолжил Флинн. Вон он, бич мобильного общества. Люди перебираются из страны в страну, таская за собой прошлое. Настоящее расследование невозможно провести в границах одного полицейского участка, даже если детектив — мастер своего дела.

— У вас остынет чай, — напомнил Флетч.

— Холодный мне больше нравится, — Флинн налил себе чая. — Мы, европейцы, не так чувствительны к температуре, как американцы.

— Вы думаете, что происшедшее связано с моим прошлым. Кто-то последовал за мной в Бостон и подставил меня под обвинение в убийстве?

— Ну, мне не хотелось бы заполнять половину листа, отведенную для ваших врагов. Не зря же говорят, что у хорошего журналиста друзей нет.

— Полагаю, вы ошибаетесь, инспектор. Как Питер Флетчер я — жертва случайности. Кто-то совершил убийство в этой квартире и обставил все так, чтобы возложить вину на первого вошедшего сюда человека.

— Вернемся к Риму, — чуть изменил направление разговора Флинн. — Не могли бы вы объяснить мне тамошнюю ситуацию?

— В каком смысле?

— Видите ли, я обращаю внимание не только на то, что делает человек, но и на то, что он не делает. Надеюсь, вы меня понимаете. Вы вот говорили мне, что приехали в Бостон, чтобы поработать над книгой о живописце Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.

— Совершенно верно.

— Однако с утра в среду до сегодняшнего вечера вы не связались ни с Фондом семьи Тарп, ни с куратором Бостонского музея изящных искусств.

— Я был занят.

— Отнюдь. Мои мальчики, ведущие за вами слежку, доложили, что вы ведете жизнь добропорядочной бостонской старушки. Ленч в «Локе-Обер», коктейль в «Рице». Вы провели пару часов в редакции «Бостон стар». Все остальное время не выходили из дома, пусть это и чужая квартира.

— Пожалуй, это так.

— Вы много спите, мистер Флетчер.

— Я приводил в порядок мои записи.

— Наверное, вы могли справиться с этим в солнечной Италии, до приезда сюда.

— Как видите, не смог.

— Разумеется, не стоит забывать про среду. Мы не знаем, что вы делали в среду. В тот день вы зашли в «Риц-Карлтон» через одну дверь, а выскользнули через другую. Естественно, безо всякого злого умысла. Произошло это до того, как мы выяснили, что имеем дело с бывшим асом журналистского расследования, органически не выносящим слежки. Но нам известно, что ни в Фонде Тарпа, ни в Бостонском музее в среду вы не показывались.

— Вы должны понять мои чувства, инспектор. Трансатлантический перелет. Смена часового пояса. Шок от убийства. Осознание того, что подозрение падает на меня. Я просто не отдавал отчета в своих действиях.

— Неужели? — зеленые глаза насмешливо сверкнули. — Вы собираетесь жениться на Анджеле ди Грасси?

— У вас отличная память на имена и фамилии.

— Это от знания языков. Кто она?

— Девушка. Итальянка. Дочь графа ди Грасси.

— Графа ди Грасси?

— Графа Клементи Арбогастеса ди Грасси.

— Того самого, что умер на прошлой неделе?

— Мы так думаем.

— «Мы так думаем»! Что это за ответ?

— Он умер.

— Вы говорили, что присутствовали «как бы на похоронах».

— Говорил?

— Да.

— Наверное, так оно и было.

— Флетч, почему вы сразу не говорите правду? Почему я должен все вытягивать из вас клещами? Между прочим, сегодня у меня выходной.

— И вы заплатили за виски из собственного кармана?

— Да. Поэтому попрошу вас начать с самого начала. Почему вы прилетели в Бостон?

— Ладно. Я разыскиваю картины.

— Ага! Молодец. Наконец-то Флинну дозволено выслушать истинную историю. Забудьте о краткости. Можете говорить сколь угодно долго.

— Энди ди Грасси и я собираемся пожениться.

— Вы в преддверии блаженства. Юная дама говорит по-английски?

— Без малейшего акцента. Она училась в Швейцарии, а потом в Штатах.

— Очень важно, чтобы муж и жена изъяснялись на одном языке, когда дело доходит до споров.

— Пару лет назад из дома ее отца, неподалеку от Ливорно, украли коллекцию картин. Картин очень дорогих.

— Много?

— Девятнадцать, включая скульптуру лошади Дега.

— Лошадь Дега? О Господи. И сколько стоит украденное, с лошадью или без нее?

— Трудно сказать. Миллионов десять, двенадцать.

— Долларов?

— Да.

— Мой Бог, ну почему я учился играть на скрипке, а не рисовать. Это богатое семейство, ди Грасси?

— Нет.

— Вам, впрочем, это неважно, вы сами богаты.

— Энди жила у меня на вилле, в Канья.

— Вы репетировали послесвадебное блаженство.

— История увлекательная, не так ли, Флинн?

— Покажите мне ирландца, который откажется ее выслушать!

— Ваши годы в гитлерюгенд не вытравили из вас присущее вашей нации любопытство.

— Наоборот, разожгли его.

— Я получаю каталоги со всего мира. Каталоги произведений искусства. Они издаются музеями. Как описания имеющихся экспонатов, так и выставочные. Издают их и торговцы произведениями искусства. Тоже двух типов. Того, что предлагается на продажу, и уже проданного.

— Ясно. Я понял, о чем речь.

— Как-то раз Энди просматривала каталог, выпущенный бостонской галереей, Галереей Хорэна.

— Никогда о ней не слышал.

— Она находится на Ньюбюри-стрит.

— Вполне возможно.

— Она узнала одну из картин да Грасси, Беллини[14], проданную этой галереей.