Сознавайтесь, Флетч!

– Наверное, ты права. Кровать всю ночь мешала мне спать, нашептывая: «Энди! Энди! Где ты? Нам тебя не хватает...»

– Моя кровать шептала мне то же самое. Какая у вас погода?

– Не знаю. Из-за тумана ничего не видно. А как идет сражение?

– Без особых успехов. Весь день я провела с адвокатами и комиссарами каких-то ведомств. Но не выяснила ничего определенного. Все чиновники говорят нам, что он мертв, мы должны считать его умершим, свыкнуться с этим и продолжать жить. Поэтому, собственно, мы и организовали похороны. Но адвокаты настаивают, что все должно оставаться в подвешенном состоянии, пока мы не получим исчерпывающей информации. Помнишь мистера Роселли? Он присутствовал на папиных похоронах в понедельник. Папин адвокат. Скорбел больше всех. Все время сморкался в носовой платок и вытирал слезы. А днем позже, вчера, он вскидывает руки вверх и говорит, что они ничего не могут сделать, пока не будут знать наверняка, что папа умер.

– И что ты собираешься делать?

– Попытаюсь переломить их. Все мне очень сочувствуют.

– Но не ударяют пальцем о палец.

– Я слышала, что адвокаты все такие. Выдаивают наследство, как корову, забирают львиную долю на гонорары, а ошметки оставляют родственникам.

– Иногда случается и такое.

– И Сильвия, моя дорогая мачеха Сильвия, как всегда, в своем амплуа. Каждые десять минут она объявляет себя графиней ди Грасси. Должно быть, в Риме уже каждый швейцар знает, что она – графиня ди Грасси. А я вроде бы беспризорница.

– Почему бы тебе не бросить эту тягомотину и не прилететь сюда?

– В этом все дело, Флетч. Каждый считает своим долгом сказать нам, приспосабливайтесь и живите, как будто ничего не случилось. Но мы не можем жить, не получая денег из наследства отца. А на него наложен арест.

– Не понимаю, почему тебя это тревожит. Мы с тобой поженимся, и ты будешь спокойно дожидаться, пока адвокаты уладят все наследственные споры. Забудь обо всем и приезжай.

– Не могу, Флетч, плевать я хотела, сколько будут улаживаться все эти дела. Не нужны мне сейчас ни этот старый дом, ни деньги отца. Но я хочу, чтобы огласили завещание. Хочу знать, кому отходит основная часть наследства – третьей жене моего отца или его единственной дочери. Мне это важно.

– Почему?

– Если все отходит Сильвии, прекрасно. Отец вправе принять такое решение. Оспаривать его я не буду. Если я потеряю фамильный дом, уйду, не оглядываясь. И ни когда больше не подумаю, что несу ответственность за стариков-слуг. Ты же знаешь, Флетч, Риа и Пеп воспитывали меня с самого детства. Если же большую часть состояния получу я, мне и заботиться о них. А сейчас я ничего не могу для них сделать. Даже ответить на вопросы, которые читаю в их взглядах. И пока отвечаю за них. А Сильвия может брать свой драгоценный титул и катиться с ним к чертовой матери.

– Энди, Энди, это же одни эмоции.

– Да, эмоции. Мне все равно, будет исполнена воля отца или нет. Но я хочу знать, что написано в завещании.

– Я удивлен, что ты не можешь узнать у Роселли содержание завещания.

– Роселли! Маленькой он качал меня на колене. А теперь не говорит ни слова!

– Может, тебе снова покачаться на его колене?

– И Сильвия ни на шаг не отпускает меня. Или говорит каждому встречному, что она – графиня ди Грасси, или пытается выяснить, что я намерена делать. И поминутно повторяет: «Куда уехал Флетчер? Почему туда? Чем он занимается в Бостоне?»

– Ты ей сказала?

– Сказала, что ты полетел в Бостон по личному делу. Касающемуся только тебя.

– Послушай, Энди. Не забывай, почему я в Бостоне.

– Лучше бы тебе поскорее найти их, Флетч. Дело принимает серьезный оборот. Если Сильвия унаследует состояние отца, едва ли она позаботится о слугах. Какие у тебя успехи?

– Хорэн, владелец галереи, звонил вчера вечером. Практически сразу после моего приезда.

– Что он сказал?

– Он никогда не слышал о такой картине. Сегодня утром я с ним встречусь.

– Он никогда не слышал об этой картине Пикассо?

– Так он сказал.

– И что ты думаешь?

– Не знаю. По голосу не чувствовалось, что он лжет.

– Это ужасно, Флетч. Но все-таки тебе легче, чем мне, Флетч. Не нужно общаться с Сильвией, графиней ди Грасси.

– Послушай, Энди, я хочу попросить тебя об одной услуге.

– Все, что хочешь, душа моя.

– Не смогла бы ты съездить в Канья?

– Сейчас?

– На вилле поселился этот Барт Коннорс. Один из нас должен взглянуть на него.

– А почему? Тебе не понравилась квартира?

– Да нет, квартира хорошая. Но некоторые события разбудили мое любопытство.

– И я должна ехать в Канья только потому, что проснулось твое любопытство?

– Я ради твоего любопытства прилетел в Бостон.

– Флетч, если я уеду из Рима, оставлю Роселли и других старых обезьян на съеденье Сильвии...

– Уверяю тебя, ничего не случится. Я не просто так интересуюсь Коннорсом, Энди. Надо узнать, что он за человек.

– Правда, Флетч?

– Возьми, «порше», поезжай на поезде, доберись до Генуи самолетом и там возьми машину напрокат. Подумай, что для тебя легче всего. Тебе хватит дня, максимум, двух.

– Неужели ты действительно думаешь, что я смогу обернуться так быстро?

– Пожалуй, нет. Но мне нужно знать, кто такой Коннорс.