Созопольские рассказы

— Передайте, пожалуйста, рыбакам…

Взяв карточку, я продолжал стоять и молчать, и смотреть на нее.

— Вы хотите что-то сказать? — вполголоса, дружелюбно спросила она.

— Да… Вы еще долго думаете пробыть здесь?

— Я собиралась завтра уехать.

Значит, остается.

— Спокойной ночи, — поспешно простился я и исчез за углом.

Странная вещь! Не знаю, случалось ли с вами такое: хочешь подольше остаться с кем-нибудь, а вместо этого удираешь! Мне было страшно приятно разговаривать с ней, смотреть на нее, прислушиваться к ее голосу, любоваться сверкающими и во тьме оранжевыми волосами, но в то же время я торопился удалиться. Быть может, потому, что я чувствовал свое несовершенство.

На другой день под вечер я стоял на шоссе, а ее все не было. Дед Добри, подойдя ко мне, небрежно спросил:

— Ждешь кого-нибудь?

— Жду, — нахмурясь, ответил я.

— У моря погоды? — Он широко улыбнулся и с таинственным видом приблизил ко мне лицо. — Думается мне, что, коли ты спустишься к причалу, то не ошибешься. Ну-ка, бегом!

Я понял, что дед не шутит. Не успел я расположиться, свесив ноги, на краешке деревянного причала перед тальяном, как она показалась из-за скал. Почему она решила пройти берегом? Рыбаков стеснялась, что ли, или избегала встречи со мной?

Венета сдержанно поздоровалась. Я чувствовал свою навязчивость, однако предложил ей погулять вместе. Она молча пошла дальше, я последовал за ней.

Желто-синим осенним днем шли мы по бесконечному пляжу, время от времени обмениваясь незначительными словами, больше же молчали, и уж не знаю почему, я не чувствовал прежней неловкости. Потому ли, что Венета украдкой изучала меня, потому ли, что красота, окружавшая нас, была созвучна ее красоте, или же потому, наконец, что моя спутница не казалось такой мрачной и замкнутой, как прежде? С ней что-то происходило, я это чувствовал всем своим существом. И мне было легко, мне было невыразимо приятно прогуливаться вдвоем с ней, искоса окидывая взглядом ее чистый профиль и оранжевые волосы, пламенеющие, как гроздь осеннего сумаха. Я был счастлив. И этот сияющий день, и эта женщина излучали властное очарование, перед которым нельзя было устоять. И я благословлял дюны, я был несказанно рад, что любовь моя родилась именно здесь.

Мы дошли до конца пляжа и, усевшись на теплые камни, стали созерцать огромную панораму залива. Солнце закатилось. Спустились сумерки, синеватые и прохладные. Издалека потянуло дымом. Как хорошо было бы сейчас сидеть в уютной комнате, не зажигая лампы и довольствуясь лишь слабым светом, пробивающимся из дверцы печки.

Венета порывисто поднялась и сделала было несколько шагов, но, как видно, вспомнив обо мне, остановилась. Затем пошла дальше. Я догнал ее. Она то и дело поглядывала на горизонт, была какой-то неспокойной, особенной. Мне пришло в голову, что, может быть, она боится, как бы я не начал интимничать с ней, и я поспешил немного отодвинуться от нее. Но нет, дело было не в этом: я видел, что ее тянет ко мне и она с трудом сдерживает себя. Невольно я касался ее плечом, и она касалась меня, что-то неодолимо влекло нас друг к другу.

Вдруг она остановилась, бросила тревожный взгляд на потемневший горизонт и, взволнованная и прекрасная, повернулась ко мне. Мне обнять бы ее, утешить, не я опасался, что она может счесть это непростительной грубостью. А Венета явно переживала какую-то сложную внутреннюю борьбу, решимость сменялась в ней колебаниями. Наконец, не выдержав, она подняла руку, словно желая погладить меня по лицу, и сказала примиренно и просто:

— Поцелуйте меня…

Я чуть коснулся ее губ. Они были сухие и горячие. Она улыбнулась успокоенно и доверчиво прильнула к моей груди. Я обнял ее. Издалека нас, наверное, можно было принять за одного человека.

Я держал в своих объятиях самую красивую женщину в мире.

Этот миг отлетел.

Придя в себя, Венета взяла меня за руку и повела к ближайшей дюне. Мы поднялись на ее вершину и остановились, отстранясь друг от друга. Венета глядела на темнеющее море, как бы прощаясь с чем-то.

Потом мы направились к стану. Мы шли плечом к плечу, но я не решался обнять Венету из страха обидеть ее. Она была подавлена, переживала, быть может, разлуку с кем-то.

Стало совсем темно. Венета схватила меня под руку, простонала: «Не могу больше!» и жадно, ненасытно стала меня целовать.

Мы целовались до самого городка, и в ее глазах, сияющих счастьем внезапного чувства, я видел нежный блеск звезд.

Ужинали мы в небольшой рыбацкой таверне, и все понимали, что мы влюблены.

Потом она пригласила меня к себе. Угощала инжирным вареньем и анисовкой. На столике стояла карточка какого-то молодого человека.

— Вы страшно похожи друг на друга, не правда ли? — задумчиво спросила Венета. — Ты такой же хороший и красивый, как он, и даже овал лица у вас поразительно одинаков, будто вы родные братья, и ты тоже сказал мне, что со мной трудно разговаривать. Это-то меня и ошеломило.

— Где он теперь? — сделав над собой усилие, учтиво справился я.