Созвездье Пса

Комиссии в Хергороде бывают всякие. С их помощью здесь выжили не одну экспедицию. Так погорели Беляев, Слон, так выдавливают из Херсонеса Бобра, самому Акелле худо приходится. Нами пока никто всерьёз не интересуется, ежели, конечно. Стенка их на это не вдохновит. Ладно, прорвёмся! Это ещё что, три года назад, когда сюда приезжали Слона трусить, у нас даже дневники смотрели. Мой дневник им понравился — там рисунков было много. Рисунки, само собой, первое дело.

Д. обещает учесть и в дальнейшем зарисовывать в дневник всё подряд, а заодно передаёт мне очередное распоряжение Сибиэса. Вождь — прямо с больничной койки — даёт указание о ракурсе заключительной съёмки.

Смотрим… Ага! Отсюда — сюда, оттуда — туда…

А это значит… А это значит, что придётся как следует почистить вокруг, дабы в кадр попала не только наша нынешняя работа, но и то, что мы отрыли год назад. Вот и дело на завтра нашлось, как раз закончим.

Д., впрочем, намерен возиться со своими водостоками ещё два дня. Вольному воля!

 

Час ножей подходит к концу, наступает время веников. Сегодня подметём только в основном, так сказать, черновой вариант. Ну и пылища, однако!.. Слава, смотрите, куда метёте, мести надо перед собой, а самому пятиться. И не пылите, Борис уже на индейца похож. А у нас, между прочим, воды мало, не умоешься даже!..

…Белым-бело, белый туман, горький туман, горький саван, мёртвая плоть мёртвого города, потревоженная, разбуженная, злая… В горло, в лицо, в глаза…

Несмотря на повисшую в воздухе белесую пыль, краем глаза замечаю, что к нам кто-то направляется. Та-ак, любопытно. Борис, твори знамение крёстное. Вот именно. Ведьма!

Манон бодро подползает и своим скрипучим голоском желает нам доброго дня. Знаем, знаем, Манон, что вы нам желаете! Борис сейчас как раз толковал о вязанке дров…

Ведьму этим не смутишь. Её не огорчает и сообщение, что раскоп наш надёжно освящён. Поблёскивая глазками, Манон даёт понять, что её возможности мы недооцениваем — но очень скоро сумеем оценить по достоинству. Затем, убедившись, что её поняли, спешит сообщить, что только что видела Луку с Буратиной. Братья-разбойники, гружённые рюкзаками, садились в автобус…

Ого, выходит, они всё-таки уехали! Допекло, значит. Интересно, что это Манон с Буратиной сотворила? Сам ли он физиономией по камням проехался — или его когтями приласкали?

Невозмутимая Манон усмехается и выносит приговор — Луке в Хергороде больше не быть! И не только ему.

Почему-то никто из нас не смеётся. Даже не улыбается, не пытается возразить. Ведьма Манон, хотя по ней и костёр плачет, плоть от плоти Херсонеса, как и Маздон, как и мы с Борисом. И если она не шутит…

Впрочем, Манон пришла не только за этим. Ведьма просит нашей помощи. Нет, она её требует. Мы обязаны! Обязаны в интересах экспедиции!..

Ах да, ясно! Ведь скоро посвящение, и мы с Борисом, по мнению Манон, должны всё это организовать. Или, по крайней мере, помочь, поскольку в этом году за дело берётся именно она — Ведьма.

…Костё-ё-ё-ё-ё-ёр!!!

 

Посвящение — венец любой экспедиции. Желторотых посвящают в археологи, так сказать, инициация и конфирмация одновременно. А посвящают по-разному. Пятнадцать лет назад меня приобщали к археологии глотком вина, смешанного с кровью, — под дикие вопли личного состава, переодетого отчего-то индейцами. Шеф экспедиции сидел на импровизированном троне, давая указание каждому неофиту, сколько глотков тому пить. Мне почему-то досталось всего два — но за столом все наверстали. Тогда мы копали в Сухой Гамольше. Первая экспедиция, самая самая первая…

…Сухая Гамольша, мокрая Гамольша, палатки среди болот, сабля в старой могиле, сердоликовые бусины на вспаханной земле, дождь с утра, дождь с вечера, сегодня, вчера, завтра, всегда. Сухая Гамольша, мокрая Гамольша…

 

Когда десять лет назад мы приехали в Херсонес с Старым Кадеем и готовили первое посвящение, авторами сценария были мы с Лукой. Тюлень предложил самое простое: херсонесские боги встречают неофитов в нашей «Базилике в Базилике», задают приличествующие событию вопросы — после чего и посвящают. В те первые годы, когда всё это нам было ещё интересно, посвящения наши гремели, смотреть их сбегались не только коллеги из соседних экспедиций, но и половина пляжа. Боги были закутаны в простыни за неимением хитонов, фаросов и гиматиев, а Лука, оказавшийся не кем-нибудь, а самим Зевсом, щеголял в плаще из блестящей фольги. Неофиты-посвящаемые кланялись низко, дружно пели и плясали, а под конец даже устроили бой гладиаторов, щедро размазывая по физиономиям припрятанную в ладонях краску. А потом все читали написанную Лукой присягу, обещая не предать Херсонес и снова приехать сюда…

Сейчас здесь осталось только пятеро из тех, кто был на том посвящении: мы с Лукой, Маздон, Сибиэс — и Д., который тогда складно пел частушки и отбивал цыганочку. Спел бы он и сейчас, что ли?

…То не молнии блестят
и не гром играет —
это харьковский отряд Гнуса убивает.
Опа! Опа! Зелёная ограда!..