Созвездье Пса

На Веранде нас воспринимают гораздо спокойнее. Лука и тот источает только положительные эмоции и спешит сообщить, что раздумал посещать морское игрище, презентовав горкомовское приглашение Д. и его супруге в качестве компенсации за матрацный скандал. А парад мы сможем поглядеть и отсюда — прямо с Веранды. Почти вся бухта как на ладони. Кстати, они сейчас начнут.

И точно! Не успеваем мы докурить по сигарете, как за мысом начинается движение. Что-то грохочет, вверх взлетает облако белого дыма, и над Хергородом проносится четвёрка узкоклювых. Поясняю Свете смысл происходящего — всё это должно обозначать образцово-показательное сражение. Сейчас они бросят десант прямо на набережную, предварительно как следует пробомбив гостевую трибуну. Борис спешит внести необходимые коррективы, уточняя, что обычно бомбят не гостевую трибуну, а Дворец пионеров, который стоит прямо на набережной. Причём к новому параду его восстанавливают в прежнем виде.

Света робко пытается сомневаться, но Лука авторитетно подтверждает сказанное, присовокупляя, что обычай этот ввёл ещё адмирал Сенявин в 1783 году — как раз после того, как князь Потёмкин-Таврический основал здесь первый Дворец пионеров имени цесаревича Павла Петровича, что было проявлением извечного соперничества сухопутной армии и военно-морского флота.

Сообразив окончательно, с кем имеет дело. Света больше не возражает, А в гавани между тем грохочет всё громче, узкоклювые слетаются со всех сторон, дым повисает одеялом, и вот… И вот!..

Задвигалось! Что-то серое выползает из-за утёса, за ним ещё, ещё…

..У севастопольских пляжей носимы,
мы не боимся даже Цусимы.
В ваксе ботинки, пушки в нагаре —
здесь мы страшнее,
чем при Трафальгаре!..

 

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 27-28.

…Первая гуннская волна пощадила Крым. Однако вскоре одно из гуннских племён (утигуры), оторвавшись от главной орды, повернуло вновь в сторону Причерноморья, очевидно, решив завладеть запомнившимся им по дороге на запад полуостровом. Ослабленные, полурастворившиеся среди окрестных «варваров» города Боспора не смогли оказать никакого сопротивления, достаточно было одного ощутимого удара — и Боспорское царство, просуществовавшее почти десять веков, перестало существовать. Города опустели. На месте пантикапейского акрополя возникло кладбище…

 

Когда, наконец, всё поражаемое поражено, а штурмуемое — взято с боем, серые призраки по одному начинают выползать из тумана. Мы наблюдаем за ними с наших скал у берега, где ожидаем возможности поплавать до того, как ветер нагонит послепарадный мазут. Какой-то знаток, стоящий рядышком, называет зверей по именам: БРДМ, БПК, ТК-21, БО… Под это антихристово бормотание мы и залезаем в тёплую, даже чересчур тёплую для утра воду.

…Парад пахнет мазутом, мазут пахнет парадом, парад мазута, мазут парада…

 

Идея приходит в голову Борису. Идея проста и более чем незамысловата. И в самом деле, не махнуть ли нам по случаю столь великого праздника в «Дельфин»? А вдруг по поводу священного дня наливают что-нибудь посимпатичнее совхозного «Ркацители»?

Мой скепсис противится этим доводам, но Света тут же поддерживает конструктивную идею, причём с явным энтузиазмом. Она так давно не бывала в ресторанах. Прошлый раз, когда востроносая ездила по Прибалтике, она только и видела, что рестораны. А в этом году…

Да, в этом году — явная промашка. Мангупы всякие, базилики с казематами. чёрт знает какая компания попалась, то ли дело в Ласпи!.. Ладно, и в самом деле, отряхнём медвежью шерсть!

 

У кого-то из нас лёгкая рука — официантка после небольшого колебания одаривает нас бутылкой почти уже забытой красной коллекционной «Массандры». Боже мой, боже мой! Нет, слова бессильны. Даже Света перестаёт жалеть о ласпийском варианте.

…«Массандра», «Мускат», «Бастардо», «Совиньон», «Кокур», «Новый свет» — белое, красное, розовое, с бульбочками, с крымским солнцем, с крымским зноем… Пивали, пробовали, дегустировали, разливали по хрустальным бокалам, разливали по жестяным кружкам… Эх!..

Везёт, впрочем, не всем. Вбежавшим почти след вслед за нами Луке с Буратиной достаётся лишь незабвенная трехлитровая банка с её грозным содержимым. Но Буратино и этим вполне доволен. Он вообще — не гурман.