Созвездие

Некоторое время Спринглторп сидел и смотрел на подушку с ярким штампом какого-то мотеля. Потом закрыл глаза и увидел доктора Фиаха Дж. Дафти. Фиах Дафти, такой, каким он себе его придумал, представился ему тяжко поднимающимся по бесконечной дворцовой лестнице, устланной алой дорожкой, и Спринглторп слышал глухой отзвук его мерных шагов. Его охватило щемящее томление. Четверть двенадцатого. Поздно. Очень поздно. Он вздохнул и снял трубку полевого телефона.

— Это Спринглторп. Есть связь с сенатором Баунтоном? Попытайтесь соединить меня с ним, если он не спит.

Минуты три в трубке что-то шуршало и поскрипывало, и вот раздался голос:

— Алло, это Спринглторп? Вы уже вернулись? Очень хорошо. Нет, я не сплю. И пока не собираюсь. Вы очень своевременно. Я вас жду. Ваших не беспокойте, я вышлю машину.

* * *

Баунтон закрыл «Преславное дело», положил на стол и накрыл большими дряблыми кулаками. Молчание затягивалось.

— Что вы по этому поводу думаете? — натужно спросил Спринглторп. — Что делать?

— Я знал Литтлбрэйна, — медленно проговорил Баунтон. — Это было очень давно. Мы даже встречались в обществе. Почетный ректор Высшего лицея. Жесткий был человек. Педантичный и, я бы сказал, болезненно честный. Обычно так кончают неудачники, на которых возлагалось много надежд.

— А Дафти?

— Не припоминаю. Нет, не припоминаю. Как это к вам попало? Расскажите подробней. И если вас не затруднит, заодно расскажите и о себе. Как вы стали начальником округа в Рэли? Я знал там многих, но о вас не слышал, — и Баунтон потянулся за таблеткой.

— Так, — сказал он, когда Спринглторп закончил свой рассказ. — А теперь посмотрите это, — и он протянул Спринглторпу пачку разнокалиберных листков, сколотых вычурной скрепкой. — Это последние новости.

Северо-западный округ после вечернего толчка прекратил связь. К десяти вечера на его юго-восточной границе появилось несколько машин с беженцами. Утверждают, что большая часть округа поглощена океаном. Северный округ рассечен на три части бездонными трещинами. Паника. Население уходит на юг. Волна беженцев достигнет Линкенни через сутки. Из западных округов сообщают о сильных подвижках, разрушениях и жертвах. Запасы продовольствия иссякают. Местами управление и связь потеряны. Центральный округ отмечает резкое сокращение дебита пресноводных источников вдоль водораздельного хребта. Главная река острова при том же темпе убыли иссякнет за две недели.

По сравнению с другими наш район выглядит довольно прочно. Даже благополучно, если так можно выразиться. Почему — мы не знаем, но это не столь важно. Важно, к чему это приведет. Через несколько дней здесь скопится все население острова. Неделю назад тут жило пятьдесят тысяч человек, будет четыре миллиона. Вы можете себе представить, что это такое?

Баунтон говорил медленно и тихо, словно размышляя вслух. Выдержав паузу, он сам себе кивнул и внезапно вскинул голову.

— Так о чем же мы будем говорить с вами, Спринглторп? О давнем споре — ему без малого полвека, и мы оба, мягко говоря, в этих делах некомпетентны — или об этом потопе горя и страха, который вот-вот нас окончательно захлестнет?

— Но если Дафти прав, — начал было Спринглторп Баунтон остановил его мягким жестом.

— Полвека назад, — продолжал он, — все, или почти все, пришли к выводу, что Дафти неправ. И сам Дафти с этим почти согласился — будем говорить так. Да, да. Он ведь спрятал эти бумаги в стол. Логика зримого. Все было спокойно, и все невольно верили тем, кто опирался на эту очевидность. Теперь очевидность иная. Обратись мы к тем же людям — я имею в виду сословие, — что бы мы услышали? Что Дафти прав. Как тогда никто не осмелился его поддержать, так теперь никто не осмелится оспорить. А доказательств ни тому, ни другому не было и нет. Нет. Есть благие пожелания и черные пророчества. И склонность верить то одним, то другим в зависимости от обстоятельств. Чего вы хотите с этими бумагами? Политического успеха?

— Если Дафти прав, — твердо сказал Спринглторп, — то остается только объявить всеобщую эвакуацию. И навеки проститься с этой землей.