Созвездие для Шелл

Будто сорванная платина, накопленные эмоции вырываются из меня слезами. Я давлю рыдания, чтобы не напугать Сэм ещё сильнее, однако она сама подсаживается ближе и заставляет меня выпить холодной колы.

– Прости, – сконфуженно произношу я сквозь слёзы. – Это… само собой, я не могу…

– Брось, – отмахивается Сэм и настойчиво пропихивает мне маленькую тарталетку. – А ну ешь.

Я начинаю смеяться с глупости ситуации. Сидя на диване в слезах и с покрасневшими глазами, я набиваю рот тарталеткой с икрой и давлюсь рыданиями. Смешно, но так похоже на меня.

– Что с тобой такое вообще? – осторожно спрашивает Сэм, наблюдая за мной долгие несколько минут. – Я имею в виду, в целом. Ты выглядишь очень забитой.

Я могла бы рассказать ей о том, что произошло. Рассказать, почему я попала в клинику, почему теперь живу с отцом и почему потеряла все навыки коммуникации с людьми. Но первая встреча – явно не лучший момент, чтобы грузить человека такими мрачными подробностями.

А может, я просто снова сбегаю от прошлого, рассказать о котором едва ли не страшнее, чем снова пережить его. Поэтому я решаю поделиться только крохой правды.

– Прости, – снова извиняюсь я будто бы за всё сразу и виновато улыбаюсь. – Наверное, я просто не привыкла к окружению, где люди так искренны и добры. Ты и Шарлотта… оказались такими хорошими. – Сквозь смех я признаюсь: – Я ожидала суровую мачеху и её дочь-бунтарку, которая устроит мне шоу на выживание. А вы… вы совсем другие. Это прозвучит глупо, но когда всё идёт хорошо, мне всегда кажется, что где-то есть подвох, что что-то пойдёт не так. Особенно из-за меня…

Сэм возмущённо фыркает и перебивает меня:

– Не знаю, что у тебя там такое случилось, но не все люди в мире созданы для того, чтобы портить тебе жизнь. Тебе стоит это запомнить, чтобы… ну, хотя бы не сталкиваться с трудностями в общении.

Как ловко она скрыла под этими словами «чтобы не просрать ещё больше, чем ты уже успела». Я киваю и протираю лицо ладонями, слишком поздно вспомнив о макияже. В ответ на мой растерянный взгляд на тёмные следы на пальцах, Сэм отмахивается и бросает: «да забей».

Пока я успокаиваюсь окончательно, она подходит к ноутбуку и включает его. Когда Сэм спрашивает пароль, я без раздумий называю комбинацию цифр и поворачиваюсь, гадая, что она задумала. Издалека я различаю открытое приложение Spotify и улыбаюсь, когда в колонках начинает играть «Maneskin – Close to the Top».

На первых же нотах песни Сэм делает погромче и начинает отплясывать что-то абсолютно импровизированное, двигаясь в такт бодрой музыки. Пока я думаю, что мне удастся отсидеться на диване, Сэм протягивает ко мне руки и недвусмысленно намекает на то, что мне необходимо поднять свою задницу и встряхнуть костями. Помедлив всего мгновение, я поддаюсь её очаровательной беззаботности и энергии, поднимаюсь и хватаюсь за руки Сэм. Вместе мы начинаем танцевать так, как только умеем – в моём случае, крайне топорно и глупо, но именно это заставляет меня смеяться и улыбаться.

В какой-то момент Сэм начинает подпевать громко и уверенно, и такую свободу, с которой она поёт свою любимую песню, такую энергию, которая делает Сэм по-настоящему живой, я не видела ещё никогда.

Как же хорошо, что сегодня не сбылось ни одно из моих ожиданий.

Глава 8: Набег

Ночные кошмары – мои старые верные друзья. Они и раньше с завидной регулярностью навещали меня под утро, когда глубокий сон прерывался первой рассветной дымкой и вечным шумом машин за окном. Теперь, когда моя жизнь буквально вывернулась наизнанку, ни одна моя ночь не проходит без их настойчивого визита, даже когда за окном круглосуточно гремит лишь тишина леса.

У кошмаров скверный, садистский характер. Проще говоря, они те ещё паскуды. Будто верные проводники, они раз за разом окунают меня в события прошлого, как в чан с ледяной водой. Почти всегда они демонстрируют смазанные обрывки воспоминаний со всевозможными извращениями, за одним единственным исключением: все они показывают события задом наперёд. От итога, который впоследствии привёл меня в настоящее, к началу, откуда берёт корни вся эта отвратительная история.

Так происходит и этой ночью. Моё сознание, охваченное агонией сменяющихся образов и ощущений, не подозревает о ловушке простого кошмарного сна и уверено в достоверности происходящего так, будто бы я всерьёз заново проживаю мгновения прошлого. Как бы не было забавно, но при этом я отчётливо осознаю, что всё это происходит не впервые.

Мама с перекошенным от ярости лицом. Её заплаканные глаза с разводом дешёвой туши, комками свалявшейся на щеках, метают молнии нечеловеческого гнева. Её рука до побеления костяшек сжимает простой кухонный нож, но при этом трясётся так сильно, будто бы она боится его сама.

А ведь какая-то часть её сознания наверняка вопила о том, что она творит непоправимое. Я никогда не поверю, что в тот момент в ней не осталось ничего от той женщины, которую я знала в детстве. Какая-то крупица, капелька, щепотка… но была. Именно она сотрясала всё тело мамы в этой испуганной, отчаянной дрожи.