Созвездие для Шелл

Несколькими минутами позже отец нехотя покидает комнату. Он отдаёт вернувшемуся Айдену приказ не оставлять меня одну какое-то время, что буквально ознаменует начало ещё одного испытания для меня. Сославшись на дела, папа оставляет меня наедине с телохранителем.

Как же меня злит даже само это слово. Я мрачно наблюдаю за Айденом, пока тот подходит к кровати и протягивает мне бутылку с водой. Я намеренно игнорирую его жест, при этом тяжело смотря телохранителю в глаза. Айден медлит несколько мгновений, а потом, не растерявшись, молча ставит бутылку на прикроватную тумбу.

Крепкий орешек.

Бросив попытку прожечь его взглядом, я наконец обращаю внимание на саму комнату. Рассматриваю огромный шкаф-купе у стены и рабочий стол, переходящий в целый комплекс для хранения и декора. По другую сторону от него прямо в нишу вмонтирован искусственный камин, напротив которого располагается бежевый кожаный диван. Возле него начинается секция стеллажей и закрытых книжных шкафов. Понятия не имею, сколько вещей нужно иметь, чтобы заполнить всё это пространство. Я окидываю взглядом светлую двуспальную кровать, гадая, имеет ли моя хрупкая надежда шанс на реальность: может, это и есть моя комната? Судя по чемодану, сиротливо оставленному у окна, я и вправду буду жить здесь.

С ума сойти. Одна эта комната едва ли не больше половины квартиры, в которой мы жили с мамой.

Блок. Это не те мысли, которые мне хотелось бы переваривать сейчас. Точно не сегодня.

Похоже, мне не удаётся скрыть тот живой интерес, с которым я изучаю комнату, так как Айден, вернувшись на исходную позицию у двери, наблюдает за мной с пристальным вниманием. Почему-то я испытываю необходимость оправдаться за проявление эмоций и бурчу:

– У меня никогда не было своей комнаты. Вот и всё.

От его молчания я ощущаю себя ещё более глупо, чем раньше. Вздохнув, я решаю задать хоть один вопрос, чтобы как-то сгладить ощущение неловкости и пополнить свои скудные знания о месте, в котором предстоит жить:

– А где живут работники, которых нанимает папа? Вас много?

– Весь штат охраны располагается в восточном крыле на первом этаже, – бесстрастно отвечает Айден. – В состав входит около десяти человек. Моя комната тоже там.

Лучше бы не спрашивала. С ума сойти… Десять человек. И это только состав охраны.

– У моего отца паранойя? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать вопрос.

Айден издаёт вздох, который отдалённо напоминает усмешку. А может, я сама стараюсь различить в его поведении хоть какие-то присущие человеку детали, чтобы его непроницаемость не так сильно нервировала меня.

– Насколько я знаю, Ваш отец полностью здоров. – Айден чуть склоняет голову вбок, наблюдая за мной. – А что касается Вас… могу я уточнить о сути Вашего заболевания?

Я тяжело вздыхаю. Аккуратно сажусь в кровати и перевожу взгляд на окно, не зная, стоит ли мне отвечать. С одной стороны, к чёрту давать о себе лишнюю информацию, но с другой… какая, в сущности, разница? Уж лучше я отвечу на такие вопросы сама, чем Айден будет беседовать об этом с моим отцом.

– Посттравматическое стрессовое расстройство, жёсткая психосоматика, какие-то проблемы с сосудами и шейным отделом. – Я говорю тихо, отстранённо, будто бы рассказываю о ком угодно, но не о себе. – Это то, что назвали врачи. Смешно, но никакие из их заключений даже болезнями не назвать, просто сборник из неопределённой симптоматики и нарушений. – Я в лёгком раздражении поджимаю губы, признав, насколько мне некомфортно говорить об этом. – Разве папа не говорил тебе?

– Говорил. Просто хотел услышать это от Вас и понять Ваше личное отношение к своему диагнозу. Это поможет мне оказывать лучшую профессиональную помощь.

– И как, понял? – холодно спрашиваю я.

– Вполне, – спокойно отзывается Айден. – Вы не слишком серьёзно относитесь к своему состоянию.

– Да потому что это не диагноз, а просто чёртово клеймо: смотрите, какая бедняжка, у неё по приколу пол-организма под откос пошло! – выпаливаю я громче, чем планировала.

Комната погружается в тишину. Кажется, Айден выдерживает эту паузу, чтобы дать мне успокоиться. Когда я беру себя в руки и медленно выдыхаю, телохранитель уточняет ещё более бесстрастным тоном:

– Ваши обмороки входят в симптоматику?

– Обращайся ко мне на «ты», – тихо вздыхаю я. – Ты и так старше меня. И да, обмороки… тоже оттуда. При стрессе, особенно при продолжительном, мне просто как будто перекрывает… кровь, воздух, не знаю, как будто всё сразу. Дерьмовое кровообращение, вот что они сказали. – Я горько усмехаюсь. – Для этого обтекаемого вывода им потребовалось три недели мучить меня в стационаре.

Я не знаю, почему вдруг из меня лезут эти откровения. Почему я выдаю слово за словом, вытягивая из себя эту титанически тяжёлую цепочку давно подавляемого отчаяния.