Созвездие Хаоса

– Это были ее последние слова. С этими проклятиями на губах она умерла, – сказала бывшая жена Чеглакова. – Ее сын… Дима рыдал, как ребенок, над ее телом.

– Как звали любовницу? – спросила Мухина.

– Разве я не сказала сразу? Ее звали Филиппова. Тамара Филиппова.

ТАМАРА…

Перед глазами Кати возникла карта звездного неба.

Закружилась, закружилась, обернулась спиралью, сложилась в чертежи – созвездия.

А затем остались только буквы…

– Вот такая беда случилась, – Александра, жена Чеглакова смотрела на них внимательно, словно изучая их реакцию. – Но беда не приходит одна. Я помню похороны Ираиды Аркадьевны. Я пошла одна. Константин еще был не в состоянии покинуть Центр подготовки. Я помню их лица – отца и сына. Оба они выглядели ужасно. Они попали в автокатастрофу, возвращаясь с поминок. Отец погиб. Сын Дмитрий едва не погиб тоже, лечился. Мы на базе целый год висели как на волоске с нашим проектом. Все рушилось, проект распадался, мы все искали себе новое пристанище, новую работу. Эта женщина… Тамара Филиппова – все винили ее в смерти Ираиды и крахе проекта. Своего богатого любовника она потеряла. Все было кончено для нее. Я думаю – это чувство вины. Она наложила на себя руки. Повесилась в грузовом модуле на складе, на кране-подъемнике. Накачалась лекарствами, на базе этого добра полно… и повесилась. На базе провели внутреннее расследование без привлечения гражданских властей и полиции, но с участием охраны режимных объектов и… ради светлой памяти Ираиды Аркадьевны решили все представить несчастным случаем. Точнее даже, все скрыть. Чтобы в городе не было сплетен и пересудов.

В комнате стояла звенящая тишина. Ребенок в манеже заснул – прямо на том месте, где играл. Собака сидела рядом, строго и умильно поглядывая на незнакомцев. Охраняла его сон.

– Как она выглядела, эта женщина? – спросила Катя. – Тамара.

– Ей было двадцать девять лет, – ответила жена Чеглакова. – Все прекрасны, когда молоды. У меня где-то была фотография, праздновали всей лабораторией на базе мой день рождения. Ираида Аркадьевна заказала чудный торт. Тогда все еще было как в сказке.

Она поднялась легко и прошла вдоль рядов коробок с вещами, читая надписи фломастером, вышла в прихожую, поискала там.

Когда она вернулась, в руках ее был альбом. Она перелистала несколько страниц и нашла снимок.

Это было групповое фото – смеющиеся лица. Просторный офис. День рождения, огромный многоярусный торт, как на свадьбах. Именинница с сияющим лицом рядом с пожилой седовласой женщиной – академиком.

– Это Тамара Филиппова, – указала жена Чеглакова.

Крупным планом среди своих коллег – обернувшись к объективу – молодая темноволосая женщина с темными глазами – яркая и чем-то ужасно довольная. Лукавые огоньки в темных глазах, этакие бесенята, ямочки на щеках, рот, ярко накрашенный алой помадой, словно экзотический цветок.

Катя рассматривала снимок, потом закрыла глаза и вспомнила лица мертвых женщин ЭРЕБа.

Поразительное сходство и одновременно нечто совершенно иное. Лишь отдельные черты каждой жертвы совпадали с портретом Тамары Филипповой. Лишь очень придирчивый, въедливый, внимательный, беспощадный глаз мог уловить и отметить это сходство – Саломея Шульц была похожа на нее больше остальных. И возраст у них совпадал. Неудивительно, что она стала первой в списке. Сходство с остальными тоже присутствовало – прическа, как у Евгении Бахрушиной, улыбка, ямочки, мягкость и округлость линий фигуры – как у Марии Гальпериной, выражение глаз, очертания лица, абрис скул и подбородка, как у Натальи Демьяновой. И при этом печать возраста – жертвы действительно представляли собой один типаж, который изменялся со временем, созревал, как плод, старел – возможно, так же, как изменялся бы сам прототип по имени ТАМАРА, проживи она дольше отпущенного ей срока.

– Можно нам забрать фото с собой? – спросила Мухина. И по ее голосу было понятно, что и она увидела то же самое.

Жена Чеглакова вручила им снимок. От нее не укрылась их реакция.