Созвездие Козлотура

К его возвращению жена его успела принести тарелки, помидоры и огурцы. Все это она сейчас разложила на полотенце, одновременно призывая не оставаться здесь, а войти в дом.

— Пограничники запрещают зажигать на берегу огонь, — сказала она, — неприятности будут…

— Ничего не будет, не бойтесь, — сказал Володя, подходя к огню и кладя в него сучковатую, разлапую корягу, найденную на берегу, повернув ее так, чтобы удобней занялся огонь.

— Давайте выпьем за наших московских гостей, — сказал геолог, разливая в стаканы коньяк, — тем более что человек был в воде и замерз.

— А вынимать кто будет арбуз? — спросила жена Сергея. Вопрос этот почему-то всем показался смешным, и все рассмеялись.

— К тому времени всем захочется в воду, — сказал Андрей Таркилов.

Хозяйка стала раскладывать перепелок по тарелкам, когда выяснилось, что одной тарелки не хватает, жена Сергея уговорила положить ей с мужем в одну тарелку.

Сергею сейчас было хорошо. Он давно забыл про скорпиона и свою обиду. Ему было приятно, что она сейчас этим предложением напомнила о том, что они близки. И сам ее наивный вопрос об арбузе умилил его, потому что он в нем ощутил неосознанное чувство справедливости, то есть что Володю, который уже дважды был в воде, нельзя снова пускать за арбузом.

Все принялись за еще теплых перепелок, раздирая их руками, высасывая жир во время надкуса, с чмоканьем и хрустом переламывая их необыкновенно вкусные косточки. Сергею казалось, что он никогда ими не наестся, но, приступая ко второй, он почувствовал, что явно сбавляет темпы.

Какие нежные кости, подумал Сергей в это время, прислушиваясь к хрусту косточек во рту И вдруг музыка каких-то строчек, связанных с тем, что он сейчас подумал, мелькнула у него в голове. Но каких, подумал он, никак не припоминая эти строчки и в то же время по тревожному чувству, охватившему его, понимая, что это важные для него строчки. Но разве могут быть важные для меня строчки, подумал он, связанные с поеданием перепелок или другой дичи? Он ничего не мог припомнить, но чувствовал, что в голове застрял какой-то обрывок поэтической мелодии.

«Нет, — подумал он, — надо припомнить все, как было. Я приступил к третьей перепелке, отломил ей лапку, отправил в рот и… ну да! и подумал: какие нежные кости. Что же это означает? Нежные кости… Их нежные кости… Точно!

Их нежные кости всосала грязь…

Теперь он ясно вспомнил. Это было знаменитое стихотворение о революционном терроре. В юности оно ему беспредельно нравилось своим непонятным (тогда казалось — понятным!) могучим пафосом готовности идти сквозь любую кровь и грязь во имя высокой революционной цели.

— Сергей Тимурович, вы меня слышите?! — услышал Сергей сквозь пелену раздумья и, вздрогнув, опомнился.

— Да!

— …Скажите, чем объяснить, что среди кавказцев столько интересных мужчин? — спросила жена летчика и посмотрела на геолога.

— Не знаю, — ответил тот, ковыряясь в зубах спичкой, и, усмехнувшись, добавил: — Один наш старый писатель сказал, что это признак вырождения нации.

— Значит, нация, в которой мало красивых мужчин, расцветает? — спросила она, бросив иронический взгляд на мужа, хотя муж ее выглядел вполне прилично.

— Не знаю, — холодно ответил геолог, показывая, что не собирается никаким образом впутываться в ее отношения с мужем.

— А вы как историк что нам скажете? — обратилась она к Сергею.

Ничего не замечая вокруг, Сергей смотрел на огонь, думая о чем-то своем. Жена слегка толкнула его в бок, одновременно отвечая на улыбки компании улыбкой, призывающей к легкому снисхождению по отношению к странностям этого человека. Ведь вот она ничего, привыкла к этим странностям, живет.

— Сергей Тимурович, вы меня слышите? — услышал он вновь голос жены летчика.

— Откуда я знаю, — ответил Сергей, едва сдерживая вспышку бешенства. Как и все люди, склонные отдаваться работе воображения, он не любил, когда его возвращали к действительности.

Да и как ответишь на этот вопрос, где статистика? Впрочем, и без статистики это видно. Просто яркость черт, свойственная южным народам, придает им мужественный вид, а мужественный вид — это уже почти вся красота мужчины. И наоборот, яркость черт делает женщин-южанок менее привлекательными, если они, эти черты, недостаточно пропорциональны.

— Оставим мужчин, мы не древние греки, — сказал старик Сундарев, — лучше выпьем за женщин…

— А что вы делали в Индии? — спросил Сергей у старика Сундарева.

— Что я делал? — повторил тот, задумавшись. — Я был молод, богат, изучал искусства Востока…

— И его бардаки, — вставил Андрей Таркилов, который время от времени подшучивал над стариком. Все, кроме старика, рассмеялись.

— Если хочешь, и бардаки, — отвечал старик, ничуть не смущаясь.

— Пошли, девочки, — сказала жена Володи, вставая, — сколько я знаю Николая Николаевича, он все про одно и то же…

— Мама, я останусь, — крикнула младшая, — я знаю, что такое бардак — это беспорядок!

Тут уж все расхохотались, улыбнулся и старик Сундарев.

— Правда, дядя Сережа? — обратилась девочка к Сергею.

— Точно, — ответил Сергей, — но тебе все-таки пора спать.