Созвездие Стрельца

Тамара никогда не думала о своем возрасте. Словно ей и правда никогда не должно было стать больше тридцати девяти заговоренных лет. Она не только не думала о нем, но, как ни странно, радовалась ему и понимала природу своей радости: сознавала, что с годами становится содержательнее, интереснее, даже красивее, быть может. Да, наверняка красивее – в ее самоощущении появилась свобода, которая дается уверенностью в себе и сознанием своего равенства всем, с кем сводит жизнь. А эта свобода как раз и питает в равной мере красоту и разум.

Годы всегда приходили к ней. И только сейчас, слушая унылое хлюпанье капель, она поняла, что они – уходят.

Олег приехал через неделю. Сидя на мокром крыльце, Тамара смотрела, как он идет от машины по тропинке под соснами, и не знала, что чувствует сейчас.

– Прости, – остановившись перед крыльцом, сказал он. – Не мог понять, что правильнее, приехать или дать тебе одной побыть. Ошибся.

Как он догадался о своей ошибке, едва взглянув на нее, Тамара не понимала. Но догадался правильно. Одиночество не успокоило ее, не помогло собраться с мыслями, не вытащило из отчаяния, а, наоборот, утопило в нем совершенно.

Ночью, когда лежали на широкой деревянной кровати – с супружеской близостью велели повременить врачи, поэтому просто лежали и смотрели на лунный луч в просвете между занавесками, – Олег сказал:

– А может…

Тамара замерла. Ей показалось, муж сейчас произнесет: «А может, снова ребенка сделаем?» – или что-то подобное.

Не будет у нее больше детей. Это ей в клинике сказали совершенно определенно, да она и сама это знала. Тот, который не родился, был каким-то неожиданным подарком на излете молодости. Отнятым подарком…

– Может, давай дом построим? – помедлив, сказал Олег. – Как-то не хватает нам его, а? Раньше ни о чем таком не думал, а тут вдруг… Построим, Тамар?

Он спросил об этом почти робко. Тамара удивилась. Меньше всего ее мужу были свойственны такие черты, как робость.

– Ну, если ты хочешь… – без уверенности проговорила она.

– Хочу. Мне шестой десяток все-таки. Пора смотреть на цветы и кусты. С тобой.

Он повернулся на бок и потерся лбом о ее висок. Жест был виноватый, Тамара это поняла.

«А как же Махра?» – чуть не спросила она в растерянности.

Олег никогда не задерживался в Махре дольше двух-трех дней. И кажется, даже не потому, что дощатый туалет в ольховых зарослях вызывал у него недоумение. Во всяком случае, сам он объяснял свою неприязнь к известинской жизни тем, что, оказавшись в таком количестве природы, всякий цивилизованный человек поневоле начинает думать о смерти, а ему таковые мысли не нравятся.

Как бы там ни было, а если появится дом, то Махра из ее жизни исчезнет, это понятно. Он сказал ведь, что хочет смотреть на цветы и кусты не один, а с нею…

Но высказывать мужу свои сомнения Тамара не стала. Она видела, что Олег взволнован, чувствует свою вину перед ней и хочет эту вину загладить.

– Давай построим, – сказала она. – Где?

И это было второе поворотное событие, случившееся с ней в тридцать девять лет.

Глава 11

Все друзья и знакомые Ивлевых удивлялись тому, что они до сих пор живут в квартире, которую Олег получил когда-то как директор завода. За прошедшие с того времени годы в Москве построилось множество домов совсем другого качества, чем сталинское номенклатурное жилье, не говоря уже о бесчисленных, на любой вкус коттеджах в ближнем Подмосковье.

Они не переезжали потому, что имевшаяся квартира была Олегу привычна, а соображения престижа его не беспокоили. Тамара тоже не жаждала влиться в ряды нуворишей, которые покупали квартиры и целые этажи в свежепостроенных элитных домах. Привычка была и в ее глазах достаточным основанием для того, чтобы этого не делать.

Для дочери Олег купил квартиру в трех кварталах от них. Предполагалось, что Марина туда переедет, когда почувствует в этом необходимость. А свою они только отремонтировали и обставили заново.

Мебель Тамара заказывала по каталогам или покупала на антикварных аукционах, интерьерные безделушки с большим увлечением выбирала во время своих поездок. Ей нравилось, что с каждой вещью связано какое-нибудь яркое впечатление.

Отец сделал для кухни керамическое панно невероятной красоты с любимыми своими цветами и птицами. У знакомых художников много лет покупались картины.

В результате всех усилий квартира на Краснопрудной приобрела тот выразительный и эклектичный вид, который всегда свидетельствует о живости воображения хозяев, а в данном случае свидетельствовал и об их вкусе.

Променять все это на какое-нибудь статусное, «как у всех», у Тамары и мысли не было, и точно так же не было у нее мысли о том, чтобы переместиться за город. Для насыщения природой ей хватало летней Махры, а для повседневной жизни нужна была Москва.

Москва!.. Ее Тамара любила сильно, пламенно и нежно, а кроме того, принимала в ее жизни – в ее премьерах, концертах, фестивалях – ежедневное участие.

И вдруг – какой-то дом непонятно где… И похоже, это в самом деле важно для Олега… Она растерялась.