Созвездие верности

– Я знаю. – Подняв голову, Элизабет попыталась улыбнуться. – Я думала, что, может быть, сумею заполучить хотя бы кое-что, чего не будет у Румер.

– Зеба? – спросила Румер, и от этого признания у нее похолодело в животе.

Ее сестра кивнула.

– Не только, еще я хотела, чтобы он обожал меня. Понимаешь? В некотором роде у вас с ним еще не было такого. Но потом…

– Той, последней весной… – напомнила Румер. Элизабет пожала плечами, и ее лицо передернулось.

– Да, я почувствовала ветер перемен. В том, что ты рассказывала мне, и в том, как он смотрел на тебя. По-новому смотрел. Тем же самым взглядом, которым буравил меня долгие годы. И еще его записки в ящике…

Румер ждала затаив дыхание.

– К тому времени я работала в театре уже около двух лет. Живя в Нью-Йорке… я повидала уродов и козлов всех мастей. Там был этот продюсер… к тому же женатый, и я завела с ним интрижку. – Она поглядела на сестру с вызовом, но и с грустью. – Да, знаю – ты, с твоими принципами никогда бы не пошла на такое.

Румер молча слушала, зная, что ее сестра была права – она сама никогда бы не стала заводить интрижку ради карьеры. Да и вообще, она была слишком цельной натурой, чтобы разменивать себя на пятаки.

– Я надеялась, что он бросит жену и женится на мне. Мы бы завели детишек, открыли бы свою театральную труппу и жили бы долго и счастливо. Но он не бросил ее… ни один из них не бросил.

– Ни один из них?

– Ну, он был не последним продюсером… и не последним женатым мужчиной. В конце концов, я добилась своего и получила роль Джульетты. Внутри у меня была пустота, как в большом металлическом барабане. Я даже не знала, как мне удастся сыграть Джульетту. Как я смогу изображать любовь и страсть, при том, что мое собственное сердце было мертво.

– Но ты прекрасно справилась, – сказала Румер.

– Я прежде всего актриса, – засмеялась Элизабет. – Я собралась с силами и… создала мысленный образ Джульетты – современной, настоящей Джульетты, которая стояла на балкончике и ждала своего Ромео – и сделала ее частью себя. И знаешь, кто послужил вдохновением для этого образа?

– Кто?

– Ты, – сказала Элизабет.

На мгновение Румер лишилась дара речи.

– Я вспомнила, как ты стояла на веранде в ожидании Зеба. Не только в том году, а на протяжении всей нашей жизни. Ты была молодой девушкой, в сердце которой жила любовь к соседнему мальчишке. Да, ты просто дышала ею…

Румер кивнула.

Слезы заструились по щекам Элизабет. В уголках рта залегли морщины подлинного, а не наигранного страдания и раскаяния за содеянное.

– Я так долго хранила этот секрет, – сказала она.

– Прошу тебя, расскажи мне, – попросила Румер.

– Тем вечером в Нью-Йорке… я и не предполагала, что у меня с ним что-то будет. Я знала, что он был влюблен в тебя. Он отсидел весь спектакль, видел, как ты ушла… Клянусь, он думал лишь о том, чтоб позвонить тебе. Но потом этот случай с брошкой…

– С той, что подарила нам мама?

– Да, – ответила Элизабет. – Ты ошибаешься, если думаешь, что я специально потеряла ее. Она просто упала. Да, невероятно, но факт. Защелка сломалась, и она отцепилась с моего платья на углу Грейт-Джонс и Лафайет… к тому времени, когда мы возвращались, ее уже почти не было видно под грудой фантиков от конфет. Пока шло представление, я так боялась, что потеряла ее навсегда… Ты уехала, а Зеб провожал меня до дому.

– И она по-прежнему валялась там? – спросила ее Румер.

– Да. Представь себе, – дрожащим голосом ответила Элизабет. – Я спускалась с тротуара и споткнулась. Велика ли была вероятность, что я споткнусь именно о тот бордюр и как раз в то самое мгновение… а Зеб будет стоять рядом со мной? Типичная байка из биографии актеров… особенно если учесть, что я только что сыграла лучший в своей жизни спектакль. Благодаря вдохновению моей младшей сестренки, которая была Джульеттой для Ромео-Зеба.

Румер словно онемела; она видела, что Элизабет до сих пор была очарована совпадениями того далекого злосчастного дня.

– Когда Зеб подобрал брошку, я повисла у него на шее и вела себя так, чтобы у него сложилось впечатление, будто я обязана ему абсолютно всем: удачей, талантом, местом в труппе театра… и я заставила его в это поверить, Румер. Клянусь, я сделала вид, будто все было предначертано судьбой. А может быть, тогда судьба и впрямь вмешалась в наши жизни – как знать? Ведь это было нечто из ряда вон. Я убедила его в том, что свершилось великое чудо – этакий момент истины, который войдет в исторические справочники «Кто есть кто» в театрах Америки.

– И в ту ночь у вас… – прошептала Румер.

– У нас все и произошло, – с горечью призналась ее сестра.

– Началось с момента истины… – Румер запнулась, – когда он нашел твою брошку.

– Да, вероятно, ты права, – глядя прямо в глаза Румер, согласилась Элизабет. – Но до этой истины было еще кое-что. В каком-то, несравнимо большем, смысле мы с Зебом начали со лжи…

– Какой лжи?

Элизабет закрыла глаза и наконец тяжко вздохнула. И в этом ее вздохе было столько внутренней боли, что Румер ощутила ее всем своим существом. Пощечина по-прежнему пылала на лице Элизабет.