Созвучно сердцу

— Нет! — прошипела, испуганно оглядываясь.

К счастью, отец о чём-то негромко беседовал с Наяном и с такого расстояния не мог ничего слышать.

— Они же всё равно узнают.

— Только не сейчас! — я просительно заглянула в его необычно серьёзные глаза. — Пожалуйста. Сегодня и так слишком много всего произошло.

— Тебе что, стыдно? Из-за нас?

— Нет, ты просто не понимаешь…

— Чего именно?

— Мы можем обсудить это потом? Я соскучилась по ним, мне совсем не…

— В чём дело? Тебе стыдно признаться, кто мы? Или всё из-за того, что Ян подписал обвинение?

— Да нет же!

— Тогда что не так?

— Я не могу вас представить, Мист! Не могу! Родители начнут задавать вопросы, а я вовсе не хочу, чтобы они знали, что мы спим в одной кровати! Мы же ещё не женаты! Не хочу, чтобы они думали, будто вы меня совратили! Мама всегда твердила, что до свадьбы нужно держать себя в рамках, но вы ведь… Вас двое, и вы гораздо старше. Что, по-твоему, она обо мне подумает?

Мисталь с облегчением выдохнул, улыбнулся и целомудренно поцеловал в лоб:

— Я всё понял.

— Неужели?

Меня одолевали вполне обоснованные сомнения: он был подозрительно спокоен, и от этого становилось не по себе. Наверняка ведь что-нибудь задумал!

— Честно-честно! Идём уже в дом, а то ещё чуть-чуть и Яну придётся отвлекать твоего отца беседами о готовящейся миграции перелётных птиц. Всё остальное они уже обсудили, по-моему.

Появление во дворе гостей не осталось незамеченным. Мама выбежала на крыльцо, обвела нас растерянным взглядом и хотела было что-то сказать, но тут заметила папу и недоверчиво замерла.

«Вижу, у вас это семейное», — мысленно усмехнулся Мисталь.

Я не ответила. Мы с мамой не виделись не так уж и долго, но я успела соскучиться и теперь не могла отвести взгляда. На ней было одето моё любимое голубое платье, светлые, ещё совсем не седые волосы лёгким облаком обрамляли тонкое лицо, а длинные, исхудавшие пальцы нервно теребили висящий на шее кулон — папин подарок на свадьбу.

Отец в два шага взлетел по ступенькам и сжал её в объятиях, закружил, что-то быстро, невнятно шепча. Крепко обнимая его в ответ, она и смеялась, и плакала одновременно, и от этого зрелища почему-то больно щемило в груди.

— Подождём внутри, — тихо предложил Наян. — Пусть немного побудут вдвоём.

Домик оказался очень светлым и более просторным, чем я думала. Мебели немного, зато повсюду — на полу, подоконнике и даже столе — зеленели цветы — единственное, но страстное и неизменное мамино увлечение. В стоящем у окна кресле лежало незаконченное вязание. Диван облюбовали две пушистые рыжие кошки.

— Кажется, на кухне что-то вот-вот пригорит, — повёл носом Ян.

Кухня располагалась неподалёку, и я успела спасти томящиеся на плите овощи прежде, чем они превратились в уголь. Освободившееся место тут же занял пузатый сверкающий чайник.

— У тебя потерянный вид, Лэри.

— Не верится, что всё происходит на самом деле, — призналась я и тут вдруг вспомнила, с чего всё началось. — Ты, между прочим, так и не сказал, что хочешь за то, что разрешил мне присутствовать при вашем с Киаром разговоре.

— Ничего, — сверкнул беззаботной улыбкой Мисталь и зашуршал, разворачивая очередной леденец.

— Что, на этот раз никаких поцелуев?

— Я хочу, чтобы ты целовала меня не потому, что что-то там должна, а потому, что сама захотела. Прочувствуй разницу, дорогая.

— И всё же я бы хотела отблагодарить тебя.

— Боюсь, на весь список моих желаний твоей благодарности не хватит, — рассмеялся он и прогулочным шагом направился прочь из кухни.

— Ты не узнаешь этого, пока не попробуешь!

Мист остановился и как будто задумался, а потом медленно, неуверенно, произнёс:

— Тогда я действительно хочу, чтобы ты кое-что сделала.

— И что же именно?

— Не сбегай.

— Что?

Он наградил меня недовольным взглядом и раздражённо покосился на Наяна, якобы поглощённого созерцанием простирающегося за окном пейзажа. Нахмурился.

— Я хочу, чтобы… — слова почему-то давались ему с трудом и из-за этого Мисталь сердился. — Хочу быть ближе.

Это был первый раз, когда он действительно просил. Не требовал, не пытался торговаться. Даже не ёрничал. Просил — и, судя по ощущениям, очень сомневался в моём согласии, хоть и старался ничем этого не выдать. Насколько же это должно быть тяжело, раз он поступился собственной гордостью? Мне захотелось прикоснуться к нему, обнять и приободрить. В объятиях нет ничего предосудительного и, будь мы одни, я бы, не колеблясь, так и сделала. Но в комнате находился ещё и Ян.

— Всё в порядке, — улыбнулся он, поймав мой смятённый взгляд. — Я не возражаю.

Родители пока не вернулись, и я решилась, наконец, сделать то, о чём уже давно думала и неоднократно представляла. Странным это уже почти не казалось, но дух до сих пор захватывало. Было и страшно, и радостно одновременно.