SPA-чистилище

Часы показывали половину четвертого, непроглядная ночь распростерлась над спящей Листвянкой. Любочка глянула расписание: в четыре одиннадцать шла первая электричка в Москву. Она собрала те продукты, что смогла унести, и по свежему снежку отправилась на станцию… Она сбежала: от разговоров, пересудов, выяснения отношений. Дезертировала.

А дома, в столице… Дома продолжилась, как она горько шутила, «босхоналия» (придуманный ею неологизм от слов «вакханалия» и «Босх»): приходили какие-то мужчины и девушки, пили, пели, отрубались, похмелялись…

Любочку вырвал из запоя – как это часто бывало в те годы – моршан Ян: приехал, привез врача, уложил под капельницу… А когда она уже стала вставать и сама отпаивала себя куриным бульоном (курицу тоже Ян достал), пришли из милиции, стали допрашивать: что с Иваном? Где он? Когда она последний раз его видела?..

– А в чем дело? Почему вы меня расспрашиваете?..

Выяснилось: дней пять назад, как раз она вся в дыму была, он куда-то исчез из листвянского дома и больше там не появлялся, и Алла подала на мужа в розыск…

Любочка рассказала мильтонам все, что знала про своего соседа Ивана Ивановича, однако в личные подробности не вдавалась, и ее оставили в покое.

А под Новый, девяносто второй год она вдруг решилась и позвонила Алле домой, в московскую квартиру. Телефон не ответил, и Любочка почему-то заключила, что соседка в Листвянке.

И поехала туда.

Алла оказалась в своем доме. Иван до сих пор не нашелся. От него не было ни вестей, ни следов.

Люба повинилась перед Аллой. Упала ей в ноги. И перед лицом общей беды – бесследным исчезновением Ивана – их дрязги и ревность показались мелкими. Горе сплотило женщин, и Алла простила ее… «Только бы он был жив…» – все повторяла она.

…Ходасевич тихо спросил художницу:

– Как же вы обе объясняли себе: почему и куда исчез Иван Иванович?

– Знаете, в тот вечер, когда она нас застукала, они ведь, конечно, разругались друг с другом. Алла его бросила в Листвянке и на следующий день уехала в Москву. Никаких мобильников тогда не было. Через неделю, в пятницу, она все-таки решила приехать его проведать… То, что Иван не встретил ее, как обычно, на станции, Аллу в новых обстоятельствах не удивило. Однако его не оказалось и дома. Пустые бутылки свидетельствовали, что он пил. Колбаса, оставленная на столе, успела протухнуть. Сначала Алла подумала, что он ушел из дому к какой-нибудь другой женщине: может быть, ко мне. Но его не было нигде – ни у подруг, ни у друзей. И мы с Аллой решили, что он по пьянке куда-то отправился, где-то упал и замерз. Однако трупа его так и не нашли…

В мастерской почти совсем стемнело. От мольберта залегли густые тени.

Ходасевич спросил:

– А эти портреты Ивана Ивановича? Когда вы их писали? До вашего романа с ним? Или после?

– А почему вы спрашиваете?

Валерий Петрович не покривил душою:

– По ним многое становится ясно. В них есть любовь.

Художница криво усмехнулась:

– Конечно, я их писала после того, как он исчез. По памяти. Вы знаете, он и правда был очень хорошим человеком. И я жалею, что так долго сдерживала себя и мы с ним вместе пробыли так мало. Может, если б я не была с самого начала такой неприступной, все в нашей жизни сложилось бы иначе…

– А еще в ваших картинах есть смерть… – негромко проговорил полковник.

Хозяйка мастерской горько улыбнулась.

– А что мне оставалось думать после того, как он вот так бесследно исчез? И не дает знать о себе вот уже пятнадцать лет?.. Или, – она снова ухмыльнулась, – вы решили, что я написала лицо мертвого Ивана с натуры?

– А что – нет?

– Господи, да за что же мне-то его убивать?!

– Всякое бывает.

Люба пожала плечами, а после неловкой паузы добавила:

– Что ж, теперь вы знаете все мои тайны. Вам помогло это?

– Кто знает, – неопределенно ответствовал полковник.

***

Слишком много версий.

Слишком много мотивов и подозреваемых.

И ни единой улики.

Валерий Петрович сидел на веранде своего временного жилища и пытался привести мысли в порядок. Любочка за прошедшие два дня загрузила его сверх меры. Как всякий по-настоящему творческий человек, она была слегка ненормальной. Как всякой не вполне нормальной женщины, ее оказалось чересчур много. Она избыточно перегружала окружающих своими мыслями, идеями и эмоциями.

Чтобы структурировать полученную за уик-энд информацию, Ходасевич прибег к испытанному методу: открыл блокнот и сформулировал вопросы. Вопросы, на которые не имелось ответов.

Записывал он их, как всегда, на испанский манер – перевернутый вопросительный знак в начале каждого и обычный – в конце. Итак, в блокноте выстроился столбик вопросов без ответов.

?Почему и куда исчез пятнадцать лет назад муж Аллы – Иван Иванович?

?Что тогда произошло: несчастный случай или преступление?

?Если преступление – кто в нем виноват?