space: сто одна история Сюрреализма | 1 Том (СИ)

Совсем забыли предупредить, погодите... Геркулес на то и был героем, что при случае, если бы кто-то смог завладеть его телом, или вселиться в него, внутри полубога жила Мантикора, помещенная туда олимпийцами. Один удар ядовитым хвостом мог убить даже Титана. Ну, Лепрекон же не знал, он же глупый. Никогда ему не доводилось видеть полубогов. В неком роде Геркулес даже спас его от смерти. При вытаскивании Лепрекона, тот сжимал в руках ушную серу, и, увидев, как герой заметил это, существо быстро завернуло его в внутренний карман пиджака.

— Моё! — зашипело наглое существо.

— Фрэнки?! — игокнул Осёл, — давно не виделись, новыми делами промышляешь?

— А тебе то что, Герберт? — плюясь слюнями продолжал Лепрекон, - лучше бы отвлёк его!

— Всё что было в моих силах, я уже сделал. Отвлёк его внимание от твоих топотков.

— А ничего, парни, — вмешался Геркулес, — что я здесь и прекрасно вас понимаю?

— Ну, и чёрт с тобой! — запищал Фрэнки, — немедленно опусти меня на стол! - Геркулес не стал противится. Что он сделает ему, великому олимпийскому полубогу?

Из-за спины Геркулеса вышел измазанный в грязи и саже чёрт. Взобрался на стол, упираясь копытами за невесомую лестницу, схватил Лепрекона за скрученные уши и приподнял.

— Гореть тебе в аду, — затем чёрт исчез. Фрэнки шлёпнулся на зад.

— Чёртовы черти! — прижимая ушную серу к груди, — Вспомнишь о них, из задницы появляются! Невесть откуда!

Геркулес не понимал зачем какому-то Лепрекону драться за какую-то ушную серу, дорожить ею и прятать.

— Между прочим... — Фрэнки сел у края стола, и начал объяснять полубогу, что даёт ушная сера. Оказалось, что такая вещь в этом мире считается за золото. При смешивании с едой одну щепотку серы, и съев, можно было получить силу и ум того, у кого оно было забрано, однако, всего на три минуты и не более. Чего вполне хватало, чтобы убежать или подраться.

Затем Геркулес присмотрелся на банки напротив. Его смутило увиденное. В банках стояли высушенные тельца Лепреконов. Однако, Фрэнка обошла эта участь. Заметив взгляд героя, Лепрекон усмехнулся.

— Вот что бывает с теми, кто злоупотребляет своими способностями.

В дверь вошёл слон и семеро его приятелей; коала, пингвин, барсук, крыса, гиена, креветка и муха Цеце. Они уселись за детский столик.

—Официант! — закричала муха цеце, — подайте самое вкусное говно!

Непременно, самым вкусным дерьмом в кафе считалось у осла Герберта, но с недавних пор, им стало дерьмо Геркулеса. Закрыв шторки, после недолгих уговоров, Геркулес наложил еду на тарелку и муха цеце приступила к трапезе. Причмокивая тонкими губами, муха наслаждалась изобилием вкусов в её рту. Облизав тарелку до чиста, цеце взмахнула крыльями, завертелась вокруг торшера у стола и закричала:

— Неужели я в раю?! Добавки! В двойном размере!

Глава 49

Шерстяные носки из галактики двести семьдесят три были теплы, как утренний рассвет у их бабушки на планете трёх солнц. Перелетая с одной планеты на другие, на более холодные, чтобы не забывать согревать себя и, разумеется, не привыкать к хорошему, а быть на волне морозов, как их предки, носки приземлились на поверхность самой безжизненной планеты на которой они когда-либо могли быть. Зубастые гиены изо льда преследовали тех, чтобы выгнать со своих земель, а ласки насквозь промёрзшие от ветров на планете, те, как и все разумные на этой части галактики, пытались схватить и надеть их на ноги, чтобы лапы не примёрзли ко льду. Дни были суровы, а ночи ещё суровей, и лишь немногие из обитателей здешних просторов и дюн из снегов могли себе позволить выжить. Каждое утро, лёжа на айсберге, можно было наблюдать мамонтов переходящие через заснеженные сугробы в сторону далёкого солнца, что согревало эти земли тысячи и миллионы лет назад. Их шерсть покрылась ледяным инеем, а лапы превратились в столбы неподвижной изгороди, но тем не менее, делая шаг за шагом, те столбы трескались и лопавшись опадали на землю, а мамонты продолжали свой далёкий путь к более тёплым местам. Однако, мамонты знали, что делая круг вокруг планеты каждый год, дни не становились теплее, а ночи короче. Они знали, что лишь движение и их сила воли к выживанию согревало их. Только мамонты не могли выкопать нору, чтобы прятаться от пурги, не взобраться на айсберг, чтобы лечь на него и уснуть. Мамонты ели умерших, по крайней мере, тех, кого они могли найти по дороге к лучшей жизни по дороге, животных. Отличий от льда или снега впрочем по вкусу, не было. Стоило раскрыть мамонтам рты, как языки замерзали, а рецепторы умирали и ели они лишь для того, чтобы не погибнуть.