Спальни имеют окна

Наконец я нашел лифт, который, грохоча и повизгивая, довез меня до третьего этажа. Квартиру 319 я искал недолго.

Дверь была закрыта. Я легонько постучал. Никто не ответил. Тогда я повернул ручку и вошел.

Это была обыкновенная меблированная квартира – в таких обычно живут люди со средними доходами. Дом был старый, в его планировке видна была какая-то хаотичная непоследовательность. Я догадался, что первоначальный проект был другим, квартиры были просторнее, потом их нарезали на маленькие клетушки.

Из ванной доносился шум воды, и, когда я закрыл за собой дверь, женский голос выкрикнул:

– Просто удивительно, что ты не приехала раньше. Сегодня такой прекрасный день и…

Я сел на стул, стоявший у окна. Так как я не откликнулся, в ванной тоже замолчали, потом выключили воду, и… дверь открылась.

Клэр Бушнелл в купальном халате и в тапочках, онемев от изумления, шаркая ногами, вошла в комнату.

– Вот это да! – воскликнула она.

На столе лежала воскресная газета. Я ее уже просмотрел, особенно статью о случае в мотеле «Коузи Дэлл», но решил притвориться безразличным.

Я взял газету и сказал:

– Извините, что помешал вам принять ванну. Пожалуйста, одевайтесь. А я почитаю газету.

– Вон! – закричала она.

Я опустил газету и изобразил на лице легкое удивление.

– Что вы сказали?

– Вы слышали, что я сказала. Убирайтесь!

– Но я пришел поговорить с вами.

– Убирайтесь. Я думала, что это…

– Да? – спросил я. – Что вы думали?

– Кто вы такой?

– Разве вы не обращались в сыскное агентство с просьбой установить слежку…

– Нет! – закричала она.

– А я думаю, что да.

– Вы ошибаетесь. Никогда в жизни я не нанимала сыщиков.

Я положил газету, вынул из кармана футляр для визитных карточек, вытащил из него одну, встал со стула, подошел к ней и протянул.

Она взяла карточку, прочла ее, посмотрела на меня с подозрением, затем воскликнула:

– О-о!

Я вернулся и опять сел на стул.

Она снова взглянула на карточку.

– Вы Дональд Лэм?

– Да.

Она на минуту задумалась, потом сказала:

– У вас есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?

Я показал ей водительские права и удостоверение частного детектива.

– Я принимала ванну, – сказала она.

– Я догадался.

– Я вижу, вас не нужно уговаривать, чтобы вы чувствовали себя как дома. Вы со всеми клиентами обращаетесь так уверенно?

– Я постучал. Вы не ответили.

– Я не запирала дверь. Ждала подругу. И подумала, что вы – это она.

– Вы считаете, что я должен был вернуться в холл и оттуда выкрикивать свое имя и профессию?

– Нет, – сказала она. – Конечно, нет. Ну ладно. Пойду оденусь.

По-видимому, спальня находилась за ванной комнатой, потому что она прошла через ванную, плотно притворив за собой дверь, и я услышал, как щелкнула задвижка. Она доверяла мне точно так же, как канарейка доверяет кошке.

Через пятнадцать минут она вернулась. Берта Кул была права. Она была очень симпатичная с виду. Приятные черты лица, живые черные глаза, искрящиеся юмором, волосы такие черные, что при определенном освещении отливали синевой, и очень, очень стройная фигура.

Она была хладнокровна, добродетельна и спокойна. Усевшись, она спросила:

– Ну, что вам удалось выяснить? Надеюсь, вы расскажете мне?

– Сначала я хотел бы прояснить кое-какие детали, – сказал я.

– Я дала миссис Кул всю необходимую информацию.

– Может, вы и дали, но она ее не записала.

– Не может быть! Она сидела напротив меня с карандашом в руках и записывала каждое мое слово.

– Берту Кул, – сказал я, – интересуют только деньги, а писала она одно и то же – сумму гонорара, которую вы нам заплатили.

Клэр Бушнелл расхохоталась.

– Сначала расскажите мне кое-что о своей тетушке, – сказал я. – Ее зовут Амелия Джаспер, так? И она живет в доме номер 226 по Корреандер-стрит, так? И вы ее единственная родственница?

– Да. Верно.

– Ну а что еще?

– А что вы хотите узнать?

– Все.

Она задумалась ненадолго, внимательно на меня посмотрела, как бы пытаясь решить, что же мне можно рассказать, затем сказала:

– Мой дядя умер несколько лет назад и, вероятно, оставил тете немного денег. Никто не знает сколько.

Я сидел и молча слушал. Она говорила, осторожно подбирая слова, и я знал, что она очень старается не проговориться.

– Моей тете, – начала она, – пятьдесят два года. Мне кажется, что она стала непомерно тщеславной за последние несколько лет. Она выглядит очень молодо, это верно. Но когда дело касается ее возраста, она временами становится невыносимо глупой и часто впадает в крайности. В последнее время у нее появилась странная страсть – она предлагает окружающим угадать свой возраст. Стоит вам дать ей сорок пять лет – она тут же нахмурится сурово; если вы дадите ей сорок – улыбнется, ну а если тридцать семь – засияет от удовольствия, заулыбается жеманно и обязательно скажет: «Нет, вы никогда не догадаетесь! В действительности мне сорок один год».

– Какого цвета волосы? – спросил я.

– Красит хной.

– Характер?

– Застенчива.

– Другими словами, вы опасаетесь, что у визитера могут быть честные намерения? – сказал я и посмотрел на нее испытующе.

– Совершенно верно, – ответила она, не отводя глаз.

– Какие у вас с тетушкой отношения? Дружеские?