Спарринг со смертью

Каждая попытка выйти из дома приносила Лене не столько физические, сколько моральные страдания. Семь ступенек, ведущих во двор, стали для нее непосильной, непреодолимой преградой. Каждый раз просить соседей было невмоготу. И Лена все реже и реже появлялась во дворе. Увидев, как мальчишка с легкостью уговорил мужчин, Лена вздохнула с радостью: может, Господь Бог сжалился над ней, послав этого помощника…

Вкатившись в квартиру, Лена попросила гостя пойти умыться, а сама поехала на кухню, где на плите стояли очень даже неплохие щи.

Мальчишка сбросил на пол фуфайку и протопал в грязных ботинках в другой конец коридора, по пути заглядывая в комнаты.

Лена выкатилась из кухни и осуждающе посмотрела на него.

— Повесь одежду на вешалку, разуйся, возьми тряпку, вымой пол, потом руки и только после этого приходи обедать.

Ее тон не допускал возражений, и Гена это уловил. Кто же будет рисковать обедом?

Запах варева был столь аппетитным, что пацан, не дожидаясь приглашения, уселся за стол и, схватив ломоть черного хлеба, стал аппетитно поглощать пищу.

Лена смотрела на него и думала о том, что добрые дела совершать приятно, кроме того, ей очень плохо без помощника.

Когда с едой было покончено, он выжидательно посмотрел на хозяйку:

— Как вас зовут?

— Елена Константиновна.

— Спасибо, очень вкусно.

— Пожалуйста. — Она ласково смотрела на него. — Куда дальше пойдешь?

— Не знаю, — признался он.

— Переночуешь у меня?

Такого Генка никак не ожидал.

— А можно? — Он еще не верил в удачу, улыбнувшуюся ему.

— Можно.

— Тогда я пойду спать прямо сейчас, — заявил он, вставая.

— Хорошо, — согласилась она, — только посуду за собой помой.

Проспав вечер и ночь, наутро Генка заявил, что должен идти к родителям.

— Но ты же сказал, что у тебя нет родителей.

— Родные заживо сгорели пять лет назад, а эти мои приемные.

— И где они живут?

— На вокзале, в старых вагонах.

— Почему ты мне соврал?

— Не знаю. Мне надо идти.

Лена, не говоря ни слова, проводила его до дверей.

«Может, это и к лучшему, — подумала она. — Мне же надо тренироваться каждый день, а он мешал бы».

Наступил вечер, а сожаление о том, что у мальчишки были взрослые, к которым он тянулся, не прошло. Они даже не могли накормить его, а он все равно ушел к ним. Почему?

Было уже за полночь, когда в дверь позвонили.

У Лены не было друзей, которые могли бы нанести столь поздний визит. Она настороженно поинтересовалась:

— Кто там?

— Гена, — пропищал знакомый голос.

Радостное чувство захлестнуло Лену.

В свете горящей на лестничной клетке лампочки она увидела мальчишку и стоящих за его спиной мужчину и женщину.

— Проходите, — пригласила она, отъезжая в сторону.

Щелчок замка возвестил о начале новой эры.

— Безногая, что ты делаешь в нашей квартире?

Ему было под сорок. Перегар ударил ей в нос.

— Подвинься, сучка, дай мне раздеться, — потребовала женщина и толкнула коляску Лены.

Опешив, Лена даже не нашла, что сказать.

— Будешь спать на кухне, — заявил новый хозяин жилища после обхода территории. — И веди себя хорошо, — припугнул он, нагибаясь к самому лицу и едва не касаясь ее кожи трехдневной щетиной. — Жаль, что ты безногая и стоять раком не сможешь. Я люблю раком. Но ничего, как-нибудь приспособимся.

— Убирайтесь вон! — закричала Лена. — Люди! Помогите!

Со всех сторон на нее посыпались удары.

— Заткнись, поганка. — Он склонился над ней и схватил за горло. — Молчи, блядь, молчи, — шипел он.

— Смотри, не кончи ее, — предостерегла подруга жизни.

— Завтра будешь рассказывать всем, что к тебе въехали родственники, — он продолжал душить ее, — и не думай, что сможешь удрать, безногая сучка!

Екатеринбург

— Где гвозди?! — Мастер Никитич носился по цеху, используя ненормативную лексику. — У кого коробка, так вас растак? Через два часа придет машина.

Ромка огляделся. Гвоздей не было. Они еще не обтянули два кресла и диван. Это так, но время ведь еще есть. Чего нервничать?

После того как он отработал на порноиндустрию, его оставили в покое. Никаких поручений больше не было. А как следствие, не было и больших денег. Он прокололся всего один раз и поплатился за это, но наказание было более суровым, нежели проступок, поэтому он мечтал вернуть должок и только ждал случая.

— Каждый получит премию и дополнительный выходной! — торопил Никитич, пробегая из одного конца цеха в другой. — Работаем, работаем!

Коренастый дядька с саженными плечами и стальной хваткой подошел к Зотову.

— Ну, чего ты телишься, Роман? С этим седалищем надо было закончить полчаса назад.

— Успею, — тихо ответил Ромка. — А на какую сумму заказ?

— Двадцать тысяч, парень, двадцать. Мы делаем большое дело!

— Неужели наличными расплатятся?

— Занимайся своим делом, — одернул Никитич. — И только попробуй напороть.

Так мастер подходил то к одному, то к другому и весь день гнал, гнал, гнал. Обеда не было. Люди сосредоточились и вкалывали, зная, что получат за свой труд.

Ромка оценил собственную работу и остался доволен. Он уже подумывал о том, чтобы открыть собственное дело — перетягивать мягкую мебель, например.