Спарта. Миф и реальность

Список эпонимов, по-видимому, был впервые официально опубликован, подобно афинскому списку архонтов, во 2-й пол. V в. Во всяком случае, он был уже хорошо известен в начале III в., когда Тимей, производя хронологические сопоставления эпонимных списков магистратов из наиболее значимых греческих государств, среди прочих использовал и «восходящие в глубокую древность сравнительные списки эфоров и царей Лакедемона» (Polyb. ХII. 11. 1). Неясно, как далеко в прошлое этот список простирался. Плутарх (Lyc. 7) считает, что первая коллегия эфоров во главе с Златом действовала спустя 130 лет после Ликурга, а Евсевий (Chron. II. 78. 81. Schoene) говорит, что эфорат был основан спустя 350 лет после первого спартанского царя, в то время как Диоген Лаэртский (I. 68) относит первых эфоров к шестой Олимпиаде. Эти даты полностью соответствуют 754 г. по системе Аполлодора (Apollod. Chron. 244 F 335 а). Списки эфоров-эпонимов хранились в государственном архиве Спарты. Они велись без перерыва начиная с середины Vin в.[112] и до 227/6 г., когда при царе Клеомене III эфорат был уничтожен.

Новая коллегия эфоров избиралась осенью в начале лаконского служебного года. Местом заседания эфоров было особое помещение на рыночной площади, которое называлось эфорейон (Xеn. Ages. I. 36; Paus. IIΙ. 11. 2; 11. 11). Эфоры в течение всего срока своей службы не были подотчетны пи одному органу власти. Однако по окончании служебного года они обязаны были отчитаться о своей деятельности следующей за ними коллегии эфоров, т. е. своим преемникам (Arist. Rhet. III. 18. 1419 а 31; ер.: Pol. II. 6. 18. 1271 а 6; Plut. Agis 12). Вступление в должность сопровождалось определенным ритуалом. Эфоры выступали с традиционным программным требованием перед народным собранием, в котором призывали граждан брить бороду и соблюдать законы (Plut. Cleom. 9). С царями же эфоры как представители гражданской общины обменивались взаимными клятвами.

Эфоры обычно действовала сообща, а в случае разногласий решение принималось большинством голосов. Законными считали только такие решения, которые принимались эфорами коллегиально. Сопротивление воле большинства рассматривалось как государственное преступление. Оставшиеся в меньшинстве эфоры не имели права ни публично порицать, ни препятствовать исполнению принятого большинством решения. Об этом принципе подчинения меньшинства большинству свидетельствует Ксенофонт: «У лакедемонян если кто-нибудь из эфоров не подчинится безусловно постановлению большинства и станет выказывать дерзостное неуважение к власти и противиться се решениям, он, разумеется, будет подвергнут эфорами и народным собранием тягчайшему наказанию» (Hell. II. 3. 34).

Конечно, эфоры выражали волю большинства. По практическим вопросам дня эфоры должны были менять свою политику, по крайней мере, так же часто, как это делали их избиратели. Поэтому, когда граждане проявляли сомнения и не проявляли единодушия, эфоры отражали эту нестабильность. Кроме того, случавшиеся время от времени сильные колебания в спартанской внешней политике отчасти объясняются и таким субъективным фактором, как ежегодное обновление состава эфората. В результате ежегодной ротации нарушалась преемственность действий эфоров, что не могло не сказаться на качестве принимаемых решений. Так, например, Никиев мир был заключен коллегией эфоров, избранных на 422/1 служебный год, но в следующем году уже другой состав эфоров посчитал за благо разорвать этот договор (Thuc. V. 36. 1). На первом этапе Пелопоннесской войны персидский царь долго не мог понять, чего хотят от него спартанцы, так как многие посольства, приходящие к нему, конечно, по поручению эфоров, говорили разные вещи (Thuc. IV. 50. 2).

* * *

В классический период главной задачей эфоров стала забота о сохранении стабильности в государстве. Они контролировали поведение всех граждан без исключения, добиваясь соблюдения ими традиционного образа жизни. Эфорат, в полном объеме осуществлявший цензорские функции, приобрел в Спарте очень большой вес. Отсутствие письменного законодательства только усиливало их власть, поскольку они, по словам Аристотеля, выносили свои приговоры по собственному усмотрению, а не следуя букве закона (Pol. II. 6. 16. 1270 b 30–31).

Только эфоры, по-видимому, имели право созывать апеллу и председательствовать в ней. Как руководители народного собрания они непосредственно участвовали в политическом процессе. Надо заметить, что в период классики и эллинизма цари и геронты никогда сами не вносили предложений и не председательствовали в народном собрании. Это было прерогативой исключительно эфоров. Немногочисленные примеры подтверждают именно такой порядок принятия решений. Так, в 432 г. эфор Сфенелаид поставил на голосование в народном собрании вопрос о начале Пелопонесской войны (Thuc. I. 87. 1). Царь Агис IV, задумавший в 243 г. провести закон о перераспределении земли, был вынужден действовать через эфора Лисандра, внесшего соответствующее предложение в герусию и апеллу (Plut. Agis 8).