Спарта. Миф и реальность

Таким образом, обе магистратуры возникли как результат компромисса между народными массами и правящей элитой. И для Рима, и для Спарты этот компромисс оказался спасительным. Он дал возможность обеим общинам длительное время существовать без гражданских войн и тирании. Как полагал Цицерон, политический компромисс — единственный гарант длительного и спокойного существования общества и государства. Кстати, этот свой постулат Цицерон иллюстрирует примером именно из спартанской истории: «Если в государстве нет равномерного распределения прав, обязанностей и полномочий с тем, чтобы достаточно власти было у магистратов, достаточно влияния у совета первенствующих людей и достаточно свободы у народа, то этот государственный строй не может сохраниться неизменным… Ведь даже порядок, установленный Ликургом, не удержал греков в узде; ибо и в Спарте, в царствование Феопомпа, было назначено пятеро человек, которых греки называют эфорами…» (De resp. II. 33. 57–58. Здесь и ниже пер. В.О. Горенштейна).

Возникнув как результат компромисса между рядовыми гражданами и правящей элитой, обе магистратуры оказались сильнейшим сдерживающим фактором для всякого рода попыток аристократического реванша. Появился, таким образом, постоянно действующий механизм по сдерживанию любых проявлений политического экстремизма аристократии. Однако нужно помнить, что в олигархических полисах, каковыми являлись и спартанская, и Римская республики, все магистратуры постепенно органично встраивались в структуру правящего сословия и в этом смысле по самой своей природе не могли быть по-настоящему демократическими даже такие на первый взгляд «народные», как эфорат и народный трибунат.

Принадлежа к разряду высших должностей в своих государствах, эти магистратуры выполняли очень важную социальную роль, ибо они прокламировались как выразители воли большинства. Обе магистратуры возникли в результате сословной борьбы и были знаком компромисса[127] между аристократией и народом. Аристотель совершенно верно отметил эту важнейшую социальную роль эфората как «предохранительного клапана для демоса»[128]. По его словам, «этот правительственный орган придает устойчивость государственному строю, потому что народ, имея доступ к высшей власти, остается спокойным…» (Pol. II. 6. 15. 1270 b 18–19).

Цицерон точно так же оценивал социальное значение народного трибуната, поскольку, как он считал, трибунат заключал в себе идею равенства плебса с нобилитетом. Цицерон полагал, что учреждение этой магистратуры было очень мудрым решением, поскольку благодаря ей «простые люди могли считать себя равными первенствующим, а в этом одном было спасение государства» (Dе leg. III. 10. 24. Здесь и ниже пер. В.О. Горенштейна). Эта должность являлась важным средством защиты высших слоев общества уже в силу того, что, оставаясь необыкновенно популярной у народных масс, она внушала им иллюзию их участия в управлении государством. Таким образом, обе рассматриваемые магистратуры, являясь частью правящей структуры своих государств, выполняли в то же время очень важную посредническую функцию. Носители этих должностей выступали в роли социальных посредников, самим фактом своего существования прокламирующих идею равенства сословий. Они были связующим звеном между правящей элитой и рядовыми гражданами. В Спарте эфорат противопоставлял себя царям и герусии и одновременно обеспечивал обратную связь этих высших правящих структур с гражданским большинством. Власть эфоров позволяла всем спартанским гражданам ощущать себя равными родовой аристократии точно так же, как трибунская власть заключала в себе идею равенства плебса с нобилитетом.

Отчасти сходны эти магистратуры и по социальному составу граждан, избираемых на эти должности, хотя, в отличие от Спарты, в Риме существовали для кандидатов в народные трибуны известные сословные ограничения. Что касается Спарты, то эфоры, согласно Аристотелю, избирались из всей массы граждан без каких-либо сословных или имущественных ограничений (Pol. II. 3. 10. 1265 b 39; II. 6. 14. 1270 b 8). Причем способ избрания эфоров был настолько упрощен, что приближался к жеребьевке, а отсутствие имущественного ценза делало эту должность открытой для всех граждан (Pol. II. 6. 16. 1270 b 29).