Спартак

Снова трубачи подали сигнал — и тяжелая кавалерия, взметая пыль, помчалась в атаку на римскую пехоту. Дружным копейным натиском она пыталась опрокинуть врага.

Два часа шел еще яростный бой. Сознавая, что не будет спасения тем, кто обратится в бегство, римляне стояли стеной и мужественно отражали натиск.

Убедившись, что таким образом врага не сломить, Спартак отозвал конницу назад. Выдвинув вперед стрелков-лучников и пращников, а также боевые машины — баллисты, катапульты, онагры, скорпионы, — он велел засыпать римлян стрелами и градом камней.

Начался интенсивный обстрел римских рядов. Противники повстанцев отвечали атаками легкой пехоты, но ее каждый раз отбрасывали назад.

Положение римлян становилось отчаянным. Красс, Консидий и Аррий считали, что у них нет другого выхода, кроме одного: мужественно пасть.

И как раз в тот момент, когда римский полководец стал уже спрашивать себя, не пора ли ему покончить самоубийством, в тылу правого фланга Спартака заревели римские трубы.

И Красс, и его соратники, и все рядовые легионеры радостно закричали — к полю сражения подходил 6-тысячный конный корпус М. Лукулла. Красс снова воспрянул духом: появилась надежда, что свежая конница, напав на врага с тыла, разобьет один из его флангов.

Но дозорные Спартака зорко следили за дорогой, по которой мог появиться враг, и вовремя подали сигнал тревоги. И тотчас Спартак приказал своей коннице, стоявшей против левого фланга римлян, сделать оборот кругом, двинуться навстречу новому врагу и вступить с ним в бой.

Одновременно он велел отойти назад легковооруженной пехоте и коннице и повсюду двинул в бой тяжелую пехоту. Сражение вновь возобновилось со всем ожесточением. Тем временем Л. Квинкций вновь с огромным трудом собрал часть своей конницы, бежавшей с поля боя.

Увидев появление конного корпуса М. Лукулла, Л. Квинкций постарался, насколько возможно, вдохнуть мужество в ослабевшие души товарищей, после чего повел их назад. Развернув свой отряд в боевую линию, он напал на своего победителя на правом фланге. Повстанцы яростно отбивались…

Прошло еще два часа… Уже минуло пять часов с момента начала сражения, а исход его все еще казался неясным.

В седьмом часу в тылу римской армии внезапно загорелись огненные сигналы — спартаковские дозоры извещали своего полководца о появлении нового неприятеля. Это был 5-тысячный конный корпус Гнея Помпея, брошенный им вперед, в самостоятельный рейд.

Теперь исход битвы в значительной мере мог решиться случайностью — силы сторон уравновесились; однако несколько часов спустя можно было ждать и подхода пехоты Помпея.

Вполне это понимая, Спартак приказал своему 4-тысячному конному резерву преградить помпеянцам дорогу и не дать им вмешаться в битву.

Копный резерв Спартака немедленно на рысях помчался навстречу коннице Помпея, столкнулся с ней и завязал бой.

А сам полководец (в битве явно наступая критический момент) приказал трубачам дать сигнал к отходу пехоте левого фланга. По данному ей сигналу пехота отошла. Тогда, став во главе кавалерии, Спартак лично повел ее в решающую атаку. Сокрушая римлян, вождь восставших надеялся добраться до Красса, вывести его из строя и, обратив врагов в бегство, тем самым решить исход сражения.

Новый натиск повстанческой конницы, возглавленной самим Спартаком, привел на этот раз к прорыву. Ворвавшись в строй римской пехоты, повстанцы стали расширять брешь.

Окруженный телохранителями, Спартак яростно рвался к Крассу. Но охранная римская когорта, тесно сомкнувшись вокруг своего полководца, не менее яростно отражала его натиск.

Спартак не успел выполнить своего замысла. Конный заслон не выдержал страшного натиска помпеянцев, начал отступать и наконец обратился в бегство.

У А. Габиния, командира помпеянской кавалерии, не было ни минуты сомнения, что следующий удар надо наносить по спартаковской коннице, яростно крушившей правый фланг римской пехоты, где находился сам Красс; повинуясь его приказу, помпеянская кавалерия врезалась с тыла в конный отряд Спартака.

Тщетно пытался полководец повстанцев повернуть часть товарищей лицом к новому врагу. Все дело решали минуты, но их уже не оставалось…

Молодой кампанский аристократ, Феликс из Помпей (по иронии судьбы он, как и Крикс, был оском по происхождению), налетел на Спартака сзади и поразил ега в бедро всадническим копьем-доратионом. На него тут же насела личная охрана полководца и оттеснила в сторону.

С тяжелой раной в бедре Спартак не мог уже одновременно держаться на коне и продолжать борьбу. Он спрыгнул на землю, отдал своему оруженосцу круглый всаднический щит. Его поспешно перевязали. Военные трибуны, входившие в охрану Спартака, пробовали уговорить его уйти в тыл: «Никто, — говорили они, — не заподозрит тебя в отсутствии храбрости!» Спартак гневно отказался: «Бой, — отвечал он, — последний. Надо победить Красса или умереть!» — «А конь? — спрашивали встревоженные соратники. — Если он достанется римлянам, это будет умалением твоей, Спартак, славы. Нельзя подобного допустить. Коня следует отправить в тыл».