Спартак: 7 лет строгого режима

Все восприняли это как стукачество. Но даже если бы Бесков захотел тайно со мной поговорить, скрыть ничего бы все равно не удалось, потому что глаза и уши были везде. У Дасаева в этом плане все было отлажено. По сути, шла невидимая борьба. Старостин мечтал убрать Бескова и был на стороне игроков, вот уже семь лет страдавших под гнетом главного тренера-диктатора!

Бесков их действительно прессовал, и правильно делал, между прочим. Случалось, перегибал палку, но для их же пользы. Тем более что у него был такой большой опыт.

Я рассказал Бескову, как все прошло в ЦК: «Основная к вам претензия, что пьете». Сегодня даже не могу себе представить, что такое Бескову сказал. И добавил: «Общее настроение было вас убрать».

Ответ Бескова, который действительно любил коньяк, заставил меня о многом задуматься: «Саш! Если я не буду выпивать, я не буду спать. А не буду спать, сойду с ума. Поэтому я так снимаю нервное напряжение. Иди».

И я пошел.

Это было первое собрание, на котором Бескова хотели снять. Тогда он убедился, что в моем лице получил противовес Дасаеву и его компании. И чтобы еще усилить мое влияние и поднять авторитет, начал меня и в сборную потихоньку толкать. А селить стал все время в один номер с Дасаевым, чтобы все видели: кто с Дасаевым, тот на коне. Но Дасаев меня, как мне казалось, побаивался. Зная мой взрывной характер, он вел себя со мной не так, как с остальными. Вежливо.

• • • • •

1987 год. До конца первого круга нам предстоят матч в Минске и знаменитая игра в Вильнюсе, после которой Бесков поставил крест на Станиславе Черчесове, пропустившем пять мячей («Спартак» проиграл 2:5), и на какое-то время отказался от идеи избавиться от Дасаева. Но до этого был выезд в Минск (0:0), который запомнился мне диким случаем в гостинице и реакцией на него Бескова.

В Минске Бесков поселил меня в один номер с Дасаевым. Дасаеву после игры надо было срочно возвращаться в Москву сдавать экзамены в институте. К нам в номер постоянно приходили какие-то люди, и Дасаев с ними что-то обсуждал. У него были давнишние связи с минчанами, которым «Спартак» сдал в последнем туре игру в манеже ЦСКА (3:4), что и позволило Минску стать чемпионом.

Тогда и в сборной СССР, которую возглавлял Эдуард Малафеев (до этого он работал в Минске), у Дасаева было полное взаимопонимание с Алейниковым, Зыгмантовичем, Кондратьевым, Гоцмановым и другими картежниками. Дасаев очень лояльно относился к Малафееву, он не хотел, чтобы перед чемпионатом мира в Мексике ему на смену пришел Лобановский.

Малафеев звал Дасаева Ринатиком и сделал его капитаном сборной вместо Александра Чивадзе. В итоге он и Чивадзе, и Блохина убрал из команды. Хотел и меня убрать, но не получилось, потому что Лобановский, на приходе которого настояли и киевляне, и мы с Чивадзе, взял меня в Мексику. Ситуацию пришлось разруливать Вячеславу Колоскову, который тогда возглавлял советский футбол и с которым у нас был серьезный разговор по поводу Малафеева.

После матча с Минском я вернулся в гостиницу прилично уставшим. А я всегда после игр ужинал, немного гулял и ложился спать. На следующий день нам предстояло ехать на автобусе в Вильнюс на матч с «Жальгирисом». Сплю, но ближе к утру сквозь сон — крик, шум, гам. Когда ложился спать, Дасаева в номере не было. Не было его и всю ночь. Под утро он собрал вещи и уехал.

Встаю утром, тут дежурная в номер стучится: «Мне нужно ваше руководство».

Спрашиваю: «Что случилось?» Оказалось, Дасаев пришел поздно ночью. Дверь в гостиницу была заперта, и он стал в нее ломиться. «Старика швейцара чуть не избил, а меня оскорблял так, как немцы в войну не оскорбляли», — сказала мне дежурная.

Зная, как пьяный Дасаев обращается с женщинами, я особо не удивился. Говорю дежурной: «Пошли к руководству». Выясняем, в каких номерах Бесков и Старостин. Стучим в дверь к Бескову. Он чуть ли не в трусах выходит. Не пустил нас внутрь, разговаривали на пороге. Объяснил ситуацию, мол, проблема с Дасаевым. И тут Бесков меня убил: «Это к Старостину».

Я, честно говоря, другой реакции ожидал. Он мог сказать: «Заходите, разберемся». Мог меня отослать: «Я сам разберусь». Бесков же был ярым борцом за режим. Измерял у игроков давление перед тренировками. Подозревал даже меня в пьянстве, хотя я в жизни ни капли спиртного в рот не взял.

«Это к Старостину».

«Хорошо».

Веду дежурную к Деду. Она ему говорит, что если Старостин никаких мер не примет, будет писать в центральные газеты. Даже в конце 80-х в провинции центральные газеты были какой-то последней инстанцией.

Дед говорит: «Пишите».

Ни слова сочувствия! Ни «разберемся», ни «проведем собрание», ничего!

Вот это меня убило наповал. Я понял, что Дасаев в «Спартаке» — огромная сила. Он ничего не боялся. Мог нажраться, вломиться ночью, оскорбить и уехать, как ни в чем не бывало.